Тем не менее, она пригубила вино, которое было очень терпким, горьковатым на вкус и тягучим, как кровь.
– Это марочное сухое из Франции. Лика привезла. Нравится? Из каких-то особых виноградников.
– «Шато де Параншер», – авторитетно сказала Лика и добавила многозначительно: – из хорошо известной во Франции винодельни.
– Тысяч пять, наверное, не меньше за бутылку, – наобум сказала Татьяна и попала в точку.
У Лики округлились глаза, а Эдик сразу оживился и подхватил:
– Моя сестра знает толк во всем, и в хороших винах тоже. Ты права, Танюша, четыре с лишним тысячи рублей за бутылку, но у нас здесь такого днем с огнем не сыскать, разве что в эксклюзивных столичных магазинах. Сама понимаешь, это не ширпотреб.
Татьяна не стала продолжать неинтересный ей разговор, но тут в беседу вступила мама.
– И что ты теперь собираешься делать, Татьяна? Какие планы? Надо как-то устраиваться и руки не опускать. А в первую очередь привести себя в порядок.
– Я в порядке, мама. Не волнуйся за меня. Надо все обдумать. Какие у меня могут быть планы в данную минуту? Буду искать жилье, работу.
Повисло молчание. Все уткнулись в свои тарелки и продолжили трапезу, в конце которой вдруг снова оживился Эдик.
– Я думаю, настала пора убрать все со стола и приготовить наш фирменный чай с бергамотом, а к нему подать и торт. Как вы на это смотрите? Лика, помоги маме, а мне надо с Таней поговорить.
Брат с сестрой вышли на балкон, и он протянул ей золотистую пачку каких-то душистых сигарет, но Татьяна отказалась.
– Я же не курю, ты ведь знаешь.
– А я думал, что ты там этому научилась, там же без курева никуда, во всех фильмах…
– Хватит ерунду говорить, – прервала его Татьяна, – давай лучше по существу. Ты поговорить со мной хотел. Что-то дельное?
Эдик осекся на полуслове, закурил свою пахучую сигарету и наконец сказал:
– Давай так. Поживешь пока у нас, с Ликой вдвоем по дому похозяйничаете. Немного отдохнешь, все взвесишь, а потом начнешь обустраиваться, работу искать, жилье. Я тебе помогу.
– Спасибо, Эдик. Я думаю, мама в обиде не останется. Нам тяжело будет с ней вдвоем, и она это прекрасно понимает.
Чаепитие прошло довольно оживленно. Все хвалили великолепный торт Лики, вкусный, воздушный, легкий и хрустящий.
– Это меня один французский кондитер научил, дал мне рецепт и раскрыл все секреты его приготовления. Таня, хотите я вас научу? – проговорила Лика.
Татьяна слегка опешила от этого вопроса, ей показалось, что Лика прямо сейчас хочет начать учить ее, и ответила:
– Меня? Печь торт? Ну не знаю, может быть.
– Она у нас к кухне не приучена и не приспособлена, – вдруг вставила мама. – Я всегда старалась научить ее хорошо готовить, печь пироги, но она не проявляла к этому ни малейшего интереса.
– Две хозяйки на кухне – это не самый удачный вариант, – авторитетно заявил Эдик. – Лучше одна, но хорошая, а ты, мамочка, у нас самая лучшая. Но вот торты я предпочитаю Ликины, не обижайся только.
Елизавета Тимофеевна слегка пожала плечами и одобрительно глянула на невестку. Та улыбнулась ей в ответ и тихонечко проговорила:
– Не обращайте на него внимания. Льстец, каких мало, сладкоежка к тому же.
И все, казалось, было хорошо и по-домашнему. Приятная атмосфера, вкусная еда, крахмальная скатерть, свечи в канделябрах, красивые шторы на окнах, мама, брат, все такие улыбчивые, красивые, но на душе все равно скверно. Татьяна тихонечко поднялась и вышла из-за стола. Она подошла к огромному трюмо в прихожей и взглянула на свое отражение в зеркале.
