Нерассказанные истории - страница 16

Я все придумала сама. Чтобы услать Генри из дома, поссорила их с Молли, подбросив мальчику травку Грэга. Заказала канделябры по интернету. Ну, не молотком же для мяса орудовать. Грэг все же мой муж, а не свинья на бойне, он достоин большего, чем смерть от кухонной утвари.

«Милая Молли!

Я бесконечно тебя люблю и поэтому прошу полностью стереть меня и Грэга из своей жизни. Уж о последнем я позабочусь.

Я согласилась на полное сотрудничество. Грэгу грозит до 35 лет тюрьмы. Адвокат говорит, что я могу отделаться условным сроком, но, честно, мне все равно. В любом случае, я никогда не появлюсь в вашей с Генри жизни.

Прошу, не пытайся мне помочь. Живи своей жизнью. Прими ее дары. Налаживай отношения с сыном.

Позволь мне расплатиться за все. Это я привела Грэга в твой дом. Я не могла противостоять его подлости. Но я не жертва. Я пособник. Ты лучше меня, честнее. По крайней мере, с самой собой.

Благодарю, что помогла мне набраться храбрости, посмотреть правде в глаза.

Люблю и прощай.

Джун».

Зал суда одно из самых красивых пространств Загробного Мира. Полы устланы полевыми цветами, стены переливаются звёздами, потолок утопает в снежных облаках. Грозные тучи-кресла, сверкающие фиолетовыми молниями, парят в центре. В них восседают двенадцать судей, облачённые в белые шелковые мантии.

Смотрю на них снизу вверх, чувствуя себя маленьким и жалким пред их смертельным величием. Выбеленные кости судей сияют, чёрные глазницы горят красным огнём праведного возмездия.

– Я, смерть Сигма Двести Сорок Седьмой, клянусь говорить правду и только правду, и ничего кроме правды.

Кладу правую руку на «Свод законов по сопровождению душ в Загробный Мир». Я знаю все три тысячи триста тридцать три. Пришлось выучить, чтобы нарушать по правилам. Надоело каждый раз отвисать по сто лет в Аду. Но нынче я немного увлёкся и нарушил самое главное «число душ оставленных в мире живых на момент отхождения считается в пропорции одна к тысяче». Я увеличил (или уменьшил?) ее на одиннадцать душ.

– Смерть Сигма Двести Сорок Седьмой обвиняется в нарушении…

За тысячелетнюю карьеру в должности смерти это мой семьсот девятнадцатый суд. Должен привыкнуть. Но каждый раз желтое пламя под белыми рёбрами взволнованно мерцает, переливаясь с белого на ярко оранжевый. Я плотнее кутаюсь в чёрный плащ, чтобы судьи не заметили. Ну, правда, что такого страшного может случиться? Подумаешь, разжалуют в черти. Буду зависать за чьим-то левым плечом, шептать всякие гадости.

– Смерть Сигма Двести Сорок Седьмой, готов оправдать свои преступления пред Высшим Судом? – вопрошают судьи замогильным голосом, не разжимая челюстей.

Больше всего раздражает эта манера чревовещания. Нельзя, что ли, как все нормальные смерти, клацать при разговоре?

– Да.

– Преступление первое. Кьяра Висконти должна была умереть первого марта две тысячи восемнадцатого года, но ты оставил ее в жизни. Объяснись.

В воздухе разворачивается голограмма: божий одуванчик в ярком цветном платье, в жемчугах и красных туфлях на шпильках, стоит на кафедре и что-то увлеченно рассказывает студентам. Она сияет, словно солнце во тьме, а студенты подобно цветам тянутся к ней.

– Научные изыскания донны Кьяры спасли тысячи жизней. Сейчас ее команда работает над разработкой вакцины от «Эболы». Если бы я позволил ей умереть, то в жизни было бы на сто двадцать три ученых меньше, и на сотни тысяч умерших больше. А значит у смертей было бы больше работы. Правило пятьсот сорок второе: «позволяется оставить душу в жизни, если это приведет к значительному сокращению дальнейших отхождений ко смерти».