– А когда приехать должны? – Спросил Жоржик, хлебнув из чашки, и затем добавил, – Чай у тебя всегда удивительный. Нигде такого не пил.
– Да, я чай люблю. А эти… вот, уже, поди, должны быть. Опаздывают почему-то,– ответил Пафнутий, тоже прихлебывая из чашки.– А хотя, вот они! Вон машина подъехала!
Пафнутий поставил чашку на стол и затем вышел на крыльцо. Оттуда он снова прогнал Марка в будку и, довольно громко позвал приехавших:
– Сюда давайте, сюда! Не бойтесь! Собака не укусит!
Через минуту в дом вошел мужчина лет тридцати пяти. Он нес на руках закутанного в одеяло ребенка. За ним вошла бледная очень грустная женщина. Пафнутий зашел после них и закрыл дверь.
– Тимка! – обратился он к Тиму, – А ты – ступай, погуляй вокруг, а то тут и так дышать нечем! И вы, мамаша, тоже! Пусть вот он останется, а вы – пойдите, тоже подышите воздухом!
Женщина попыталась что-то возразить, но мужчина тихо приказал:
– Не надо! Делай, как он говорит. Я присмотрю!
Женщина обреченно кивнула и вышла наружу, ни на кого не взглянув. Тим последовал за ней. Женщина стояла и как-то неловко переминалась с ноги на ногу, и Тим предложил присесть на небольшую скамейку у самого окна. Женщина молча села.
– Что с ней? – спросил он, доставая сигарету. Он также протянул пачку женщине. Та молча и как-то почти механически, не глядя ни на Тима, ни на пачку, взяла сигарету двумя пальцами.
– Никто не знает, – коротко ответила она, – анализы все нормальные…
Тим щелкнул зажигалкой и поднес к ее сигарете, а потом и к своей.
– Но что-то же не так?
– Да, не так…– равнодушно подтвердила женщина. – Жар у нее ни с того ни с сего поднимается, и бредить начинает. Мечется… а потом неделю без памяти лежит… Вот и теперь три дня как без памяти…
– А что врачи? – спросил Тим, затягиваясь.
– Ну, а что могут врачи, когда все анализы, томография, да и все прочее – в норме. На это у них всегда один ответ: «Это у нее в голове!»
– Ну, пусть в голове…– возразил Тим, – а что голову никак вылечить нельзя?
– Никто не берется…– ответила женщина, – поэтому мы здесь… я, признаться, не очень верю во все это, но Джим, – она кивнула куда-то в сторону дома, – говорит, что попробовать надо…мол, мы ничего не теряем.
Из дома раздалось нечто похожее на пение, если так можно было бы назвать довольно странные горловые звуки, исходящие оттуда. Затем послышались крики, но это были явно крики того же человека, мужчины, который прежде пел. Затем все стихло. Женщина вскочила, бросила сигарету в траву, и ринулась, было, к двери.
– Не стоит, я думаю, – сказал Тим женщине, – Там ваш Джим, он наверняка ребенка не даст в обиду, а этот седой… велел не беспокоить…
– Но я хочу знать, что там происходит! Это моя дочь!
– Я не собираюсь вас держать, но, по-моему – не стоит ему мешать! – сказал Тим равнодушно пожав плечами. – Раз уж вы пришли, то делайте, что он говорит, иначе, какой во всем этом смысл?
Женщина посмотрела на него с какой-то странной ненавистью. Она видимо, понимала, что Тим прав, но и не могла оставаться вне событий. Затем она снова села на скамейку и вся словно бы напряглась.
– Дайте еще сигарету!– потребовала она довольно жестко, но через пару секунд, смягчаясь, добавила, – Пожалуйста…
Тим протянул уже немного измятую пачку, а затем, приняв ее обратно, достал зажигалку и, чиркнув, зажег сигарету, когда женщина немного нагнулась ему навстречу.
