– Поздравляю, шеф тебя признал.
– Детка – это значит признал? – хихикнула Люда.
– А ты помнишь, как шеф меня называл, когда я только в отделение пришла? – повернулась к ней Ольга. – Лялька! Лялька, сходи туда! Лялька, сделай то! Лялька, ты все лекции прогуливала, или через одну? И так почти год. А тут почти сразу – детка!
Она вспомнила, как шеф строил её, когда она пришла после института. Теперь-то она понимала, что он просто выбивал из неё остатки студенческой дури и безалаберности. Но тогда было обидно до слёз. И она отыгрывалась на медсёстрах, требуя от них строгого обращения на «вы» и по имени-отчеству. Конечно, со временем она поняла, что авторитет зарабатывается другими вещами, но тогда скандалы возникали частенько. Шефу приходилось вызывать её к себе в кабинет и наедине вправлять ей мозги. К счастью, ему это удалось, и уже через год она больше переживала из-за чисто профессиональных проблем, чем от недостаточно уважительного, как ей казалось, отношения медсестёр.
– А вы знаете, как шеф Константина Ивановича называет? – заулыбалась Люда.
– Как? – спросила Танечка. «Так, процесс пошёл. Отвлекается помаленьку» – обрадовалась Ольга.
– Пупс – громким шёпотом ответила Люда.
– Костик – одним словом – добавила Ольга. Она чувствовала себя старожилом отделения, практически второй после шефа.
Все засмеялись. Но Ольга обрадовалась преждевременно.
– Ну почему так несправедливо? – продолжала Танечка. – Ведь она такая молодая… Была. А другие вон хоть бы что! Ведь это несправедливо!
– Кстати о справедливости! – Ольга резко поднялась. – Люда, найди-ка мне историю Антипова!
Шестая палата была сразу напротив сестринского поста. Ольга коротко стукнула костяшками пальцев по деревянному косяку и, не дожидаясь ответа, распахнула дверь в палату:
– Доброе утро! Антипов где?
– Здравствуйте – мужики в палате натянули пододеяльники до подбородков. Ольга не раз замечала это: если мужики начинают реагировать на женщин – говорить комплименты, заигрывать, стесняться, да просто пытаться прикрыться одеялом, когда кто-то из женщин заходит в палату, то значит всё – пошли на поправку. Все обитатели палаты зашевелились, увидев её, только Антипов продолжал громко храпеть. Ольга решительно сдёрнула с него одеяло:
– Антипов! Просыпайтесь!
Антипов, который спал прямо в одежде, неловко завозился:
– Доктор, плохо мне. Мне бы от головы чего. Голова раскалывается.
– Вы пили вчера? – наседала на него Ольга.
– Нет, с чего вы взяли… – забормотал Антипов, и, поняв, что отпираться бесполезно, неохотно признался: – Ну чуть-чуть совсем.
– Собирайте вещи – и на выписку! – Ольга бросила Антипову одеяло. – Документы на посту возьмёте. И побыстрее! Чтобы к обходу вас здесь не было!
– Да чего такого-то! Ну выпили чуть-чуть – с кем не бывает! Чего так сразу – на выписку? – попытался возмутиться Антипов.
– Чего такого?! – Ольга резко обернулась в дверях палаты и выдала такую тираду, что пожилой сосед Антипова восхищённо присвистнул, а у Люды, наблюдавшей за этим с поста, порозовело лицо.
– Подготовь ему документы – бросила Люде Ольга. – И скажи сестре-хозяйке – пусть постельное бельё снимает.
«Вот так вот – восстановим чуть-чуть справедливости» – Ольга сердито листала историю болезни Антипова. Ничего себе – 61‑й год пошёл. Чёрт, здоров же как бык, просто алкогольная энцефалопатия. Нельзя же бесконечно пить без последствий! В отделение залёг, чтобы попытаться инвалидность оформить, а то на бухло не хватает. А Свиридовой всего 25 было… Ольга швырнула историю болезни на стол.
