Несломленные: На краю - страница 4

Ее слова как ледяной душ, оборвали сладкие грезы.

Утром выпили кофе и разошлись, словно случайные знакомые.

Олег не выдержал и позвонил еще до полудня.

– Римма, день прошел, когда мы…

– Сейчас одиннадцать утра, орел. Ты куда летишь?

– Да я… – БабУшка сбился, глянул на часы и не поверил глазам.

– Вечером, адрес ты знаешь, – спасительно прозвучало в трубке.

Время сломалось.

Сегодня оно вело себя странно: стрелки взбунтовались – то замирали, то бежали вперед, испытывая его терпение. Если бы часы были Made in какой-нибудь Швейцарии, они давно расплавились от его горячих фантазий. Но эти, сделанные в СССР, лишь лениво тянули время.

– Шесть. Вечер. Пора. – Он выдохнул, сбрасывая нетерпение как тяжелый рюкзак с плеч.

Глаза горят, слова – не нужны. Потолок плывет, и искры от прикосновений.

В полночь – в меру пьяные, и снова это «нет».

Утро. Кофе. Неловкость и глаза в сторону. Снова чужие.

День за днем. И никакого продвижения.

Она свела его с ума окончательно. Бессонные ночи превратились в бесконечные пытки. Где сон, где явь – Олег понимал только после второй чашки крепкого кофе.

Через неделю сдался:

– Не понимаю тебя. Я о тебе ничего не знаю: ты как разведчица в тылу врага – ни одного лишнего слова. Все вокруг, да около. Все держишь на контроле и на расстоянии. Где работаешь, если не секрет? Зачем тогда сказала, что «блядуешь помаленьку»?

– А как мне еще идиотов от нормальных людей отсеивать? – горько усмехнулась она. – Ко мне каждый день липнут – от сопливых мальчишек до стариков с трясущимися руками. А работа моя связана с финансовым сектором.

– Банковская сфера?

– Теплее, – и закусила губу, явно не желая углубляться в объяснения. – Мы банкирам, министрам и прочим ВИП, аудит делаем, проверяем, что у них в самом укромном месте спрятано и сколько. Работа у меня редкая – раз в месяц, но не будем об этом – врать не буду, а рассказать не могу.

Ее лицо стало серьезным:

– У меня нет права на ошибку, Олег. Сгорю дотла… Потому и держала дистанцию. Но ты… ты – настоящий.

Этой ночью она любила его с исступлённой нежностью, с каким-то диким отчаянием. Как в последний раз. Он, захлебываясь ее близостью, прошептал: «Восьмиклассница…» – она резко отвернулась и прижалась лбом к холодной стене. Плечи задрожали от беззвучных рыданий. Олег не решился спросить.

Так и заснули – недоговорив, недолюбив.

И не разлучались больше.

После её командировок прихожая превращалась в филиал игрушечного магазина. Они сидели на полу, среди плюшевых медведей и кукол, упаковывая детское счастье в дорожные баулы. Эти часы были особенными – тихими и тёплыми. Потом они везли посылки на вокзал, где проводники, подмигивая, обещали доставить всё "малышне в Одессу".

Утро.

Кофе. Цифры. Ластик. Снова цифры.

Обед – магия: из трех морковок и куска мяса она творит шедевр. В ее руках нож – точный, как смычок скрипача, а кухня – симфонический оркестр, где каждое блюдо звучит в унисон. Соседи приостанавливаются у дверей, втягивают воздух и завидуют.

Вечер.

Промозглый, слякотный. Она берет его голову в ладони – осторожно, как хрупкую вазу – и спрашивает:

– Олежка… Голова у тебя… как колокол, стукнешь – звенит. На войне заработал?

Он фыркает:

– Я не Олежка вам, а Терминатор. Прибыл спасти человечество от глобального пиздеца. Череп уже поменяли, жду остальных деталей – новые мозги особенно.

Потом вдруг оживляется: