Особо Александр Николаевич отметил товарищей Зоркальцева Виктора Ильича из Томска и Калашникова Владимира Ильича из Волгограда. Отметил он их для того, чтобы не забыли отметить другие – и надлежащим образом. В первую очередь не забыть их надлежало Григорию Васильевичу Романову – как «заказчику-плательщику работ». Товарищи не должны были засидеться на месте… и «на местах».
За поиском кандидатур на выдвижение Александр Николаевич не забывал и о второй поставленной перед ним задаче. Поэтому досье лиц, не подлежащих реабилитации (восстановлению в партии) «ни под каким соусом», заметно пополнилось. ЦК и прочим центральным структурам партии масштабное «обновленчество» больше не грозило. Во всяком случае, Шелепин сделал всё для того, чтобы угроза оказалась даже не теоретической: гипотетической. «Родне Горбачёва по духу» отныне надлежало «дышать» (источать, смердеть, портить воздух) исключительно на просторах… дальней Сибири и ещё более Дальнего Востока. Да и там – не во главе войска, а в обозе или «подворотнях» даже не политического толка, с реноме «вечно обиженных», «никем и нигде не принимаемых».
Всё было подготовлено и к выполнению третьей задачи: восстановлению в рядах партии тех людей, которые не побоялись выступить «против течения в лице не наших Первых». Естественно, речь шла не обо всех «непобоявшихся»: лишь о тех, кто не побоялся с идейно верных позиций. На манер Петра, который «… и вдаль глядел», Романов и Полковник уже думали о том, кто придёт на смену нынешним Первым.
Александру Николаевичу не удалось ограничить формат встреч исключительно обкомами и крайкомами: подключились и военные. Больше того: инициатива встреч исходила от них. Но в связи с этим Шелепин не испытывал дискомфорта: впервые за много лет высокопоставленные генералы сами напрашивались на рандеву – и даже выстраивались в очередь. А ведь тогда, в шестьдесят седьмом и позже – как он домогался внимания и сочувствия! И ведь никто не уделил и не посочувствовал! И вот он как бы брал реванш. Только сейчас он работал «на дядю» – и поэтому удовольствие основательно сдабривалось горечью.
Но работа есть работа – и Александр Николаевич начальственно заслушал командующих войсками Сибирского и Забайкальского военных округов, а также «вовремя подвернувшегося под руку» Главного инспектора Министерства обороны. Результаты встреч обнадёживали: «слепоглухонемых» «промеж» генералов не обнаружилось. И, главное: товарищи «понимали грядущих обновленцев насквозь», посему давно уже и определились с симпатиями и антипатиями. Это позволяло Александру Николаевичу «оприходовать» ещё один перспективный момент.
Теперь можно было отправляться домой – и не только с чувством выполненного долга, но и с самим выполненным долгом. От этих мыслей Шелепин уже «не оглядывался назад»: «Рубикон перейдён»…
– Ого!
Замерив толщину «кондуита», Полковник уважительно блеснул глазами в адрес «изготовителя». Ознакомление с первыми же страницами позволило ему расширить формат удивления до соответствующей мины на лице.
– Отличная работа, Александр Николаевич! Вы успели не только «собрать путевые заметки», но даже «подготовить их к публикации»! Нам остаётся лишь заслушать Ваш отчёт, и отработать в режиме «никто не забыт – и ничто не забыто»!..
В этом же режиме – но несколько в ином смысле – отработал и Михаил Сергеевич Горбачёв. «Нет ничего тайного, что не стало бы явным» – и Горбачёва оперативно просветили насчёт характера «чисто служебной командировки» Шелепина. Как человек, пусть и не битый жизнью, но «потёршийся» в ней, проскальзывая «наверх» и «в задний проход» начальства, Михаил Сергеевич быстро сориентировался в обстановке.
