Теперь усмехается Алекс:
– Я был включён в следственную группу, но моя фамилия ни в одном следственном действии не фигурирует. На обыск я опоздал, телефон осматривал от имени одного из коллег, а свидетелей допрашивали другие следователи.
– Не знаю даже молодец ты, или лентяй, – скрещивает руки на груди Ангелина. – Но ты всё ещё в следственной группе, и пока ты там, к участию в защите меня не допустят.
Алекс уверенно сообщает:
– Завтра утром меня отведут.
Кажется, заручившись нужным обещанием, он немного успокоился и теперь чувствует себя более расслабленно.
– Из-за меня? – недоумевает собеседница. – Но тебя должны отвести до моего вступления.
Я перевожу взгляд с одного на другого, не совсем понимая суть беседы. Но они понимают, и это главное.
– Из-за меня, – обещает Волков с лукавой улыбкой. – Об этом можешь не беспокоиться. Соглашение нужно?
Она зеркалит улыбку:
– Обойдёмся без соглашения, по-семейному, Лекс. Но только попробуй не появиться на Люсином юбилее. И веди себя там пристойно, пожалуйста.
– Появлюсь, раз обещал, мам.
Мам. Чувствую, как румянец заливает щёки, а от неловкости хочется провалиться прямо сквозь сорок четыре этажа, до самой подземной парковки. Или пойти и добровольно закрыться в этом страшном изоляторе. О том, что Ангелина – его мать, нужно было догадаться раньше. А Алексу стоило предупредить меня ещё до поездки сюда. Тогда бы я, пожалуй, попросила его найти для меня другого адвоката, наплевав на все рекомендации Лазарева. И Волков определённо это понимал, но всё равно предпочел сделать по-своему.
Глава
8.
Нескончаемый
день
Spell It Out – You Me At Six
Оказавшись на пассажирском сиденье, молча злюсь на Алекса. Для этого у меня предостаточно поводов. Пора составить список, чтобы случайно не забыть ни одного: побег со свидания, внезапное появление на обыске в моей квартире, а теперь ещё и неожиданное знакомство с его матерью, которая с завтрашнего дня должна будет защищать меня по уголовному делу. И отказ сообщить мне, где в коробке с «Птичкой» лимонные конфеты.
По телу снова разливается слабость, и я откидываюсь в удобном кресле. Пока я могу её контролировать, но скоро нужно будет что-нибудь съесть, чтобы утренний приступ не повторился.
Волков печатает кому-то короткое сообщение и оставляет телефон в подстаканнике. Экран развёрнут ко мне, и я вижу высветившийся на нём ответ: «Хорошо. Родителей прощать легче, пока они живы, поверь моему опыту». Имя отправителя не видно, но фраза отчего-то цепляет что-то внутри меня. Заставляет круговорот мыслей завертеться в голове, как стёклышки в цветном калейдоскопе. Вызывает вопросы о том, что послужило причиной их ссоры и почему теперь всё изменилось.
– Мне нужно будет поработать несколько часов, а вечером я за тобой заеду, – как ни в чём ни бывало сообщает Алекс, когда Краун несёт нас по Некрасовскому путепроводу.
Отрёшенно интересуюсь:
– Зачем?
Этот день настолько переполнен эмоциями, что сил на то, чтобы удивляться чему-то или радоваться уже не осталось. Хочется просто поскорей оказаться дома и отдохнуть. Понять, что делать дальше. Проанализировать произошедшее. Выспаться, наконец.
Алекс пожимает плечами:
– Затем, что завтрашним утром Прокопьев должен исключить меня из следственной группы по твоему делу – отвести, если говорить правильно. А я для этого отвода пока ещё ничего не сделал.
– Что вообще такое «отвод»?
