Несовместимые - страница 20

– Что? – непонимающе смотрю на мужчину, он протягивает мне белый платок.

Игнорирую его джентельменский жест, извлекаю из своего клатча бумажные платки и зеркало. Приведя лицо в порядок, стараюсь не смотреть на Германа, жду решения своей участи.

Он оказывает рядом. Очень близко. Настолько близко, что я вновь чувствую этот парфюм, который нигде не продается. Он меня обволакивает со всех сторон. Вздрагиваю, когда длинные пальцы берут подбородок и приподнимают его. Встречаемся глазами. Я все еще чувствую лишнюю влагу, часто моргаю.

Склоняет голову набок, смотрит на мои губы и осторожно их очерчивает большим пальцем. Как дышать? Не знаю. Это не приступ нежности, ничего подобного тут нет. Он скорей изучает меня тактильно, прослушивается к моему дыханию.

– Герман Ал… – Герман одергивает руку, отшагивает назад.

Мне становится неуютно под его отчужденным взглядом. Он поворачивается в сторону говорившего.

– Что? – От такого тона я бы на месте нарушителя его уединения валила подальше. И я вместе с ним бы убежала.

– Приехал Арсан.

– Хорошо. Я сейчас подойду.

Мужчина кивает и исчезает, я беру себя в руки.

– Я могу ехать домой?

– Водитель тебя отвезет, – не смотрит в мою сторону, засунув руки в карманы брюк, оставляет меня одну.

Что будет, если я поменяю билет и улечу раньше планируемой даты? Наверное, стоит так и сделать.

– Марьян, почему ты так резко поменяла планы? – Ди обиженно на меня смотрит, поглаживая свой живот.

Я натянуто улыбаюсь, запихивая в рот очередное пирожное. От стресса жру всякую фигню. Три дня я сомневалась, терзала себя, в итоге поменяла билеты и послезавтра улетаю в Майами. Всем говорю, что возникли срочные дела на работе.

– Дела.

– Я расстроена, – подруга надувает губу. – Отстанешь на ужин?

– Да, конечно, – соглашаюсь, присутствие Адама сейчас не раздражает.

Оставляю свои шпильки при себе, у меня не то настроение, чтобы подкалывать мужа подруги. Поэтому ужин проходит спокойно, беседа за столом идет на будничные темы. Иногда я выпадаю из разговора. Порой меня накрывает, я вспоминаю холодные серые глаза, вспоминаю, как они пробуждали в моей душе странные ощущения, которым название никак не подберу. Это не симпатия, антипатия тоже с трудом подходит. Это что-то такое, что заставляет все внутри переворачиваться с ног на голову, будоражит и потом долго не отпускает.

– Марьяна, зайди ко мне в кабинет, – Адам не просит, просто приказывает.

Прикусываю язык, сдерживая рвущее наружу язвительный ответ. Что-то слишком много этих властных мужиков вокруг меня развелось. Ди через стол устремляет на меня предостерегающий взгляд.

– Хорошо, – натянуто ему улыбаюсь, встаю из-за стола. – Только ради тебя я молчу, – тихо признаюсь подруге. Она закатывает глаза, усмехается.

Адам в кабинете садится за стол, я с одолжением присаживаюсь на стул. Недовольно смотрю на него, он на меня. Его взгляд считывает с меня все эмоции, и мне кажется, что даже мысли мои читает. Лицо темнеет, губы сжимаются.

– И долго ты будешь меня сверлить своими глазками? Твоя харизма на меня не действует, Адам.

– А харизма Соболя пробирает до мурашек? – вопросительно приподнимает бровь, я теряюсь от его осведомленности. Он отодвигает ящик, в руках оказывается журнал. Кидает мне.

– Двадцать вторая страница, – сразу же подсказывает, что мне нужно в этом журнале найти. Под его строгим взглядом открываю журнал на нужной странице. Прикусываю губу. Статья о том вечере, где я пробыла меньше часа. Фотографии гостей. Фотография меня и Германа. Именно тот самый момент, когда он притянул к себе.