Несовместимые - страница 3

Он действительно добивается своего. Своими руками или чужими, чаще всего именно чужими рушит, калечит, перебивает чьи-то жизни. Ему чуждо сострадание к боли, он глух к мольбам, слеп к слезам. Он – чудовище в облике человека. Наша первая встреча состоялась в суде. Тогда я не знала, что моими руками он совершает свое возмездие.

( Назад в прошлое )

Зал заседания шумит, возмущается, осуждает приговор судьи, вынесенный минуту назад. Я невообразимо горда собой и довольна. Дело, на котором поставили крест, махнули рукой, завершилось судом. И моей победой. Точнее, победой Муравьева, но основную часть работы сделала все же я. Работу помощника прокурора не видят, ну и ладно, главное, что доказала себе и этим ухмыляющимся наглым рожам коллег, что я не Барби. У меня есть мозги, логика.

Чувствую на себе взгляд. В этот день многие на меня смотрят. От многих взглядов внутренне содрогаюсь, но не показываю вида. Я прекрасно понимаю, что за люди здесь сидят. С такими на брудершафт не пьют, по одной дорожке не идут, детей не крестят, а лучше вообще не пересекаться с ними никогда.

Так вот, этот взгляд. От него у меня мурашки, как от холода. Я из всей этой бандитской шайки сразу его замечаю. Слишком внимательно на меня смотрит, оценивающе, при этом очень опасно. Этот мужчина не удивлен приговором, более того, он сидит в конце зала и выглядит победителем. Сзади него наклоняется какой-то мужчина, что-то ему шепчет. Он не поворачивает голову, только ехидно улыбается, не спуская с меня цепкого взгляда. Там речь идет обо мне или как?

Мужчина кивает незаметно головой, этот кивок предназначен не мне, а другому мужчине, стоящему рядом. Он большой, грозный и страшный. Обходит скамейку. Мужчина, шепчущий за спиной того, кто только что кивнул головой, бледнеет, потом краснеет, вжимается в стену, потом вовсе ужом ускользает из зала.

Я отворачиваюсь, так как к осужденному подходят конвоиры. Вроде не первый раз вижу, как щелкают наручники на запястьях, и все равно каждый раз содрогаюсь от этого звука. Звука сломленной жизни.

– Ну что, Марьяна, поздравляю, это твой процесс, и ты его выиграла, – Муравьев Андрей Николаевич подходит ко мне, улыбается. – Отметим, красавица? – окидывает меня сальным взглядом, без поясней понятно, как он планирует отмечать.

– Спасибо за доверие, Андрей Николаевич, а вот отмечать не буду, вы уж извините меня, – собираю свои вещи со стола, прокурор прищуривает глаза, хватает меня за локоть. Вскидываю на него раздраженный взгляд. Что за манера хватать за руку, словно имеет право.

– Послушай меня, Барби, то, что ты засадила довольно приличного человека, друга одного уважаемого человека, может тебе аукнуться. Такие люди не прощают тех, кто трогает их людей. Я тебя дружески предупреждаю.

– Вы мне так дружески намекаете, что имеете какое-то отношение ко всем этим? – неопределенно киваю в сторону головой покидающих зал заседания людей.

– Дружески советую тебе валить туда, откуда ты приехала, куколка. Не для тебя местные водоемы, тут пираньи с острыми зубами, проглотят и не подавятся. Конечно, если ты будешь более покладистой девочкой, то я смогу тебя защитить, – взгляд карих глаз откровенно пробегает по моей фигуре, мысленно меня раздевая.

Упрямо сжимаю губы, выдергиваю руку. Как же достало это похотливое отношение ко мне. Все видят сначала красивую блондинку с пронзительно голубыми глазами, с фигурой модели для Victoria Secret, а потом, пообщавшись, с удивлением замечают ум в светловолосой голове.