– Здравствуй!
– Привет, – равнодушно согласился злыдень прямо за моей спиной.
Голос у него был приятно глубокий и ровный. Наслаждаться бы таким голосом, если бы от него льдом не шибало.
– Извини, пробки пятничные, – виновато сообщил пришедший.
– Проехали, – фыркнул стриженый. – Зачем я тебе понадобился?
– Повидаться.
– Филька, ты обалдел, что ли?! – перебил его стриженый. – Повидаться ему… Зачем? Чего ты у меня не видел?
– Тебя я не видел. Ты что, забыл, сколько лет назад мы вот так виделись?
– Ну, ё-моё… – тяжело вздохнул Филькин собеседник. – Я уж думал, случилось что.
– А и случилось. Отцу всё хуже, из больниц не вылезает.
– Если он хочет меня услышать, дай ему мой номер.
– Ник, ты же знаешь, – совсем убитым голосом заговорил Филька. – Звонить он не будет. Как бы плохо ни было. И мама не будет…
Я бы ещё послушала моих странных соседей, но тут позвонил Макс.
– Ты уже там? А вот отменяются наши посиделки, – печально сообщил он мне. – Скажи спасибо дядюшке своему, он меня клонировал и послал в такие разные места, что я не представляю, как мне всё успеть.
– Ну, как всегда… – фыркнула я. – Иногда мне кажется, он делает это нарочно.
– Не исключено, – подтвердил Макс. – Ты как, доберёшься одна?
– А что может мне помешать? Время детское, транспорт ходит. Да и рация при мне.
– Извини, Лада, я не виноват, правда…
– Да брось, дело житейское, – поспешила я успокоить его. – Ты там будь поосторожнее, чтобы не как в прошлый раз. А то у меня в аптечке йод заканчивается, и пластырь на исходе.
Я убрала телефон и с минуту соображала: прямо сейчас мне встать и уйти или что-нибудь съесть-выпить, чтобы потом об ужине не думать.
И тут два спорщика за моей спиной напомнили о себе.
– …Тогда зачем ты меня сюда вытащил? – замечательным своим голосом возмутился стриженый затылок. – И какого чёрта я тут делаю?!
– Ник!..
– Да что «Ник»?!.. Филька, это ты меня послушай ещё раз, если до сих пор не понял. Ничего не изменилось и не изменится. И обиды мои тут ни при чём. Я делаю то, что они от меня потребовали, ничего больше. Никогда они не станут искать контакта со мной – у них принципы. У меня тоже.
– Ник, они стареют…
– Я тебе страшную тайну открою, братик. Я тоже старею. И лучше тебе не знать, как это выглядит. И не уговаривай меня – я к ним близко не подойду. Я предвыборную агитку нашей маман читал на той неделе. Бла-бла… и в конце, как принято: «замужем, есть взрослый сын». Кого из нас она в виду имеет? Уж не меня ли?
– Послушай… – промямлил забитый аргументами Филька.
– Нет, – спокойно, но твёрдо сказал Ник. – Это ты слушай. Если они не выдержали того, что было тогда, а тогда случился всего лишь невинный каминг-аут, то с тем, что я есть сейчас, я к ним даже близко не подойду. И видеться мы с тобой больше не будем, потому что я знаю, что тебе это тоже не нужно. Ты выдумал себе святую обязанность и дёргаешь меня… Запомни, Филипп: ты мне ничего не должен. И я не должен, никому. Если вдруг какая чрезвычайная ситуация, и я буду нужен тебе – не им, – то звони. Но никаких больше родственных свиданий для «повидаться», тебе ясно?
– Ник… Может быть, я могу тебе чем-то помочь? – робко предложил вконец расстроенный Филька.
– Чем?! – саркастически бросил Ник. – Я прекрасно помогаю себе сам.
– Может, денег?..
– Ой, иди ты куда подальше… – простонал стриженый. – Не беси меня. Всё, давай прощаться и вали отсюда. Уходи от греха. Я пока посижу, докурю.
