Нестинарка - страница 6

Бейли убрал телефон и повернулся к другу:

– Я не знаю, как тебе это сказать, Фред.

– Просто скажи.

– Мариан была беременна. Шелби… доктор Мартинес сейчас изолирует ДНК плода. Мы отправим его на сравнение с профилями из базы.

Сэр Стоун встал и уставился Бейли прямо в глаза:

– Я лично сдеру с этого ублюдка шкуру, когда вы его поймаете! Ты мне должен дать немного времени наедине с ним, Билл. Живьём сдеру, слышишь?!

Его голос вдруг надломился.

Болгария, 1986 год – Двадцать шесть лет назад.

Когда родилась маленькая Эленка, она весила всего килограмм девятьсот. Врачи не давали больших надежд на её выживание. Единственный инкубатор в городке уже занимала другая девочка – тоже недоношенная. Врачи собрались на консилиум. Почесали головы, обменялись мнениями и пришли к выводу: Эленка всё-таки родилась в начале девятого месяца, и, несмотря на низкий вес, у неё есть большие шансы выжить без инкубатора.

В восемьдесят шестом году все больницы в Болгарии были государственными и крайне скудно оснащёнными. Оборудование было старым, местами неисправным. В областной больнице из пяти инкубаторов два имели трещины в стекле, заклеенные лейкопластырем. Аппаратура была ценна, и государство не планировало выделять средства на новую. Многие дети в регионе рождались преждевременно. По слухам, причина крылась в удушливом газе, который по ночам тайком выбрасывали трубы близлежащего металлургического завода.

К счастью, врачи были людьми совестливыми и умелыми – проявляли находчивость и преданность делу. Решение оставить Эленку вне инкубатора было рискованным, но если бы девочка выжила, она хотя бы не ослепла. Многие дети, прошедшие через старые инкубаторы, получали повреждения зрения. Парадокс: аппарат, спасший им жизнь, оставлял отпечаток на всю жизнь. Новые модели контролировали подачу кислорода и почти не давали побочных эффектов. Единственный такой инкубатор находился в Институте акушерства и гинекологии в столице – за сотни километров.

Эленка выжила. Врачи, медсёстры и даже санитары привязались к крохотному созданию, сражающемуся за жизнь. Её мать, Яна, была давно выписана – жива и здорова. Сама Яна была ещё ребёнком – шестнадцати лет. Она даже не сразу поняла, что беременна. В четырнадцать уехала учиться в гимназию за тридцать километров от родного села Българи в горах Странджа. Яна была единственной дочерью Марина и Димы, и родители делали всё возможное, чтобы дать ей образование.

Дима, бабушка Эленки, была нестинаркой. В селе её уважали и побаивались. Говорили, что у неё великая сила. Женщины старались не встречаться с ней взглядом на улице. Если же это всё-таки случалось, они возвращались домой и откладывали все дела – будто чёрная кошка дорогу перебежала. Считалось, что иначе день не заладится.

Но без Димы тоже никто не мог. С любой бедой шли не к врачу, а к ней. Она открывала дверь всегда – в праздник и в будни, зимой и летом. Мыла руки, садилась на трёхногую табуретку и заглядывала больному в глаза. Иногда варила травы, иногда бормотала что-то под нос, иногда просто касалась головы или проводила пальцами вдоль позвоночника – и человек выздоравливал. Это было настоящее чудо.

Лишь однажды она отказала. Посмотрела на старушку, погладила её по жидким седым косичкам и сказала:

– Я не могу тебе помочь, сестрица. Надо ехать к врачу. Я могу только снять боль, если хочешь. Но эта боль – тебе в испытание. Если я её заберу, она может перейти на твоих детей. Скажи, что делать?