Читать онлайн Бистра Спасова - Нестинарка

Эта книга является художественным вымыслом. Любое сходство с реальными лицами, живыми или умершими, организациями, событиями или местами – случайно.

Нестинарка – женщина, исполняющая ритуальный танец по раскалённым древесным углям.

Атлантический океан,

12 июля, среда

Нос «Арабеллы» поднимался над волнами, затем проваливался вниз и снова стремился вверх среди серых спин дельфинов. Под натянутыми парусами яхта мчалась на предельной скорости – десять узлов, а ванты звенели, словно струны скрипки.

– Если ветер не переменится, к утру дойдём до лагуны, – сказал Генри, усаживаясь рядом со мной в кокпите.

– Надеюсь, мы опередим отлив хотя бы на час, – ответил я.

С Генри мы познакомились семь лет назад, когда я поступил на работу в лондонское отделение Агентства по расследованиям. До самой пенсии, на которую он вышел девять месяцев назад, он был моим партнёром. Благодаря ему из надменного выскочки я превратился в мужчину. Недавно он потерял жену. Его некогда крепкое тело заметно похудело, скулы резко выступали под кожей.

– Думаю оставить «Арабеллу» тебе, Питер. Знаю, ты будешь о ней заботиться.

Я выругался про себя. Генри был сам не свой.

– Соберись, будь добр, и приготовься взять штурвал.

– Уже пора? Дай взглянуть на картплоттер1, – поправляя очки, сказал он, и проверил курс. – Хорошо, беру.

Я передал ему управление и сел рядом. Время от времени какая-нибудь особенно крупная волна с грохотом проходила под килем, а её гребень нависал у нас за спиной. По спине у меня пробегали мурашки, но главное в борьбе со страхом – не оборачиваться назад.

– А каково твоё оправдание? – неожиданно спросил Генри.

– Оправдание за что?

– За свой вид, Питер. Я знаю, что ты уже месяц в отпуске, хотя появился на моём пороге мокрым псом всего вчера. Я говорил с Бейли.

– И что он тебе сказал?

– Упомянул лишь, что мне нужно привести тебя в чувство, даже если для этого придётся выбросить тебя за борт и тащить за яхтой, пока у тебя в голове не прояснится.

– Остроумно.

– Старые кошмары вернулись?

Я покачал головой. Кошмары никуда не исчезали. Просто стали пореже за последние годы. Они были частью моих воспоминаний – изуродованные тела, воронки от снарядов и глаза тех детей… Им не исчезнуть никогда. Но нынешнее моё состояние было вызвано другим. Или всё же нет?

– Ты не должен так продолжать, мальчик. Я знаю тебя – трусость тебе не присуща. Как и отчаяние.

– Я не в отчаянии, Генри. Скорее, я запутался.

– В моём положении я не могу сделать многого, разве что помочь тебе разложить мысли по полочкам.

– История долгая, Генри. Но она не о той войне. Последний месяц я пытался разобраться в событиях, которые пережил. Копался в интернете, ходил в библиотеки. Читал всё, что попадалось мне на глаза, даже старые газеты.

– Знаешь, Питер, иногда, чтобы добраться до истины, нужно остановиться и посмотреть на свою жизнь со стороны – как на реку, текущую мимо тебя. Сначала она мутная, но потом течение уносит лишние вопросы, вода очищается. Тогда ты начинаешь удивляться: как же раньше не видел ответ, который всё это время был прямо перед глазами?

– Если он есть.

– Он всегда есть, Питер. И, как правило, он очень простой.

– Похоже, ты всё ещё любишь охоту за ответами, Генри?

– Похоже, я ещё не совсем сдался.

Прогноз на приближающуюся ночь был благоприятным. Я посмотрел на небо. Ветер гнал облака вниз к воде, и они напоминали воздушных змеев с растрёпанными хвостами. Генри сидел у штурвала.

– Чтобы понять всю картину, мне придётся рассказать не только то, что я видел. Есть события, которые я могу лишь представить – судя по тому, что прочёл за последний месяц. Я собрал их, как кусочки пазла.

– Тогда начинай с самого начала, мальчик.

Я закрыл глаза, вспоминая:

– Всё началось шесть недель назад…

Нью-Йорк, воскресенье,

28 мая, 2:50

Закат искрился на поверхности океана. Волны вздымались к вершине скалы и, разбиваясь, рассыпались дугой. Левая нога скользнула по мокрому участку – я потерял равновесие. Я понял с холодком ужаса, что лечу по гребню – прямо к обрыву, на дне которого сверкала вода. Внезапно вокруг меня зазвучал мотив из песни I Feel Good. 2Казалось, он издевался над последними мгновениями моей жизни.

Медленно открыл глаза. Сквозь мутную пелену кошмара постепенно сфокусировался экран мобильника, подпрыгивающего от вибрации на тумбочке. Песня Джеймса Брауна становилась всё громче. Я встряхнул головой, нажал на трубку и прохрипел:

– Уайли.

– Питер, прости, что разбудил, – в голосе капитана слышалась усталость. – Тебе нужно успеть на рейс British Airways из JFK в пять тридцать. Линда уже зарегистрировала тебя онлайн.

Линда Смит была моим напарником, и сам факт, что капитан Уильям Бейли прервал и её отпуск, означал: случилось нечто срочное. Не менее серьёзным было и то, что Бейли позвонил лично, а не поручил это своей секретарше. Я начал работать в лондонском отделе Агентства почти семь лет назад и только сейчас смог взять более длинный отпуск. Два дня назад наконец добрался до родителей в родной Нью-Йорк, и разница во времени всё ещё давала о себе знать.

– Что случилось, Билл?

– Саламандра снова объявился. Ты нам нужен, Пит. Постарайся не опоздать на самолёт. Удачного полёта.

– До скорого.

Я потер щетину на подбородке. «Саламандра» – так называли преступника, стоящего за двумя нераскрытыми убийствами, расследуемыми в Америке и Европе. Несмотря на бессонные ночи отдела, горячие следы ни к чему не привели, и дело зашло в тупик.

На завтрак времени не оставалось. В лучшем случае мне потребовался бы минимум час с лишним, чтобы доехать со Статен-Айленда до аэропорта. Ни одного телефонного номера такси я не помнил, спустился вниз за телефонным справочником – и только тогда вспомнил, что смартфон справился бы не хуже. Кажется, я начал стареть, раз не иду в ногу с технологией. Позади меня что-то шевельнулось.

– Что-то случилось, Пит?

У моей матери – инстинкт дикой кошки и слух английского сеттера.

– Работа. Мне нужно успеть на самолёт в Лондон в пять тридцать. – Я обнял её и прошептал: – Прости…

– Я сварю кофе, – кивнула она и пригладила серебристую прядь за ухом. – Разбужу отца, и мы отвезём тебя в аэропорт.

Мне действительно повезло с такой матерью. Не припомню, чтобы она когда-либо тратила время на причитания по поводу очередной выходки судьбы. Её практичный подход к жизни всегда помогал мне справляться с собственными эмоциями. Мы оба испытывали горькое разочарование из-за срыва семейного отпуска, но понимали, что изменить ничего не можем.

– Не волнуйся, мам, я вызову такси.

– Никаких проблем, Пит, мы отвезём тебя сами. Так у нас с отцом будет ещё немного времени, чтобы тобой насладиться.

Как я уже сказал, мама не задаёт лишних вопросов и в каждой ситуации умеет найти что-то хорошее.

Вскоре мы втроём уже ехали по Виктория-бульвару в сторону аэропорта, оставив Харвард-авеню за спиной.

Аэропорт Хитроу

28 мая, воскресенье, 17:45

– Уважаемые пассажиры, наш самолёт только что приземлился в аэропорту Хитроу. Просим вас не отстёгивать ремни безопасности и оставаться на своих местах до полной остановки самолёта.

Ноги у меня затекли, хотя кресло было более чем удобным. Я проснулся ещё до начала снижения – значит, минут пятнадцать назад, – но иголочки от восстанавливающегося кровообращения всё ещё покалывали. Не обращая больше на это внимания, я поднялся. Одно подмигивание и обезоруживающая улыбка смягчили недовольный взгляд стюардессы.

Когда мой предыдущий напарник вышел на пенсию, Скотланд-Ярд решил прикрепить офицера к каждому отделу Агентства и перевёл Линду из Эдинбурга на его место. Я был неприятно удивлён не только потому, что ожидал кого-то с большим опытом, но и потому, что не видел себя в роли наставника для какой-то девчонки, чья подготовка сводилась к паре курсов в школе для новобранцев. Разница между теорией и практикой в нашей профессии – это как разница между поэзией о любви и самим телесным воплощением. Мы в агентстве обычно называем академию «пансионатом для благородных девиц». Вдобавок ко всему мисс оказалась заядлой курильщицей. Когда я встречал её в аэропорту в прошлом октябре, запрет на курение в общественных местах уже давно действовал, так что ещё до того, как загрузить багаж, мне пришлось ждать, пока она удовлетворит свою никотиновую зависимость в курительной зоне у аварийного выхода. Запрет распространялся и на служебные автомобили, так что я не сомневался: сегодня, восемь месяцев спустя, Линда снова первым делом направится туда же после встречи со мной.

Она облокотилась на перила в толпе встречающих – между голубоглазым пакистанцем и кудрявым парнем с табличкой «Языковая школа British East». Выглядела уставшей и недоспавшей. Интересно, как ей удалось объяснить своему жениху, что им придётся прервать поездку по Нормандии. Джерри – наполовину француз, наполовину янки. На мой вкус, генетика не слишком удачно совместила достоинства двух наций. Но одного у него не отнять – он действительно любил Линду, прямо боготворил её.

– Добро пожаловать. Как долетел?

– Почти не заметил после двойной дозы «снотворного» по рецепту старика Джека Дэниэлса. А ты как, Линда? Была большая качка в Ла-Манше?

– Без понятия. Билл прислал за мной «Чесну».

Я присвистнул от удивления. Я летел бизнес-классом, а Линда – на бизнес-джете. Агентство не балует своих сотрудников. Значит, то, на что наткнулся Бейли, действительно серьёзно, если оправдывает такие траты.

– Что у нас есть? Билл только сказал, что Саламандра проснулся.

– Новое убийство с тем же почерком. На этот раз в парке Плашет. Жертва – женщина, тридцать шесть лет. Когда я прибыла, температура углей превышала двести градусов. Чтобы добраться до тела, пришлось ждать, пока пожарные потушат огонь и расчистят проход. В бардачке перед тобой – фото с места преступления.

Я открыл папку. На фото женское тело лежало в центре небольшого круга голой земли. Оно было свернуто в эмбриональной позе, с руками, скрещёнными на груди. Голова была обращена на север, а ступни согнутых ног – на юго-запад. Кружевная отделка длинной сорочки опалилась. Несмотря на слой сажи, белая ткань резко контрастировала с чёрной землёй – всё выглядело как сюрреалистическая инсталляция. Вокруг малого круга был обозначен больший, покрытый тлеющими углями. Я почувствовал, как Линда вздрогнула, пока я разглядывал панорамное фото места преступления.

– Проверила камеры в районе? – спросил я, не отрывая глаз от снимков.

– Да. Две у библиотеки Ист-Хэм, ещё четыре – на перекрёстке Плашет-Гроув с Вудхаус-Гроув, и по одной – на Линкольн-роуд и Шрусбери-роуд. Мы изъяли записи. Сейчас их просматривают Дебби и Грэм.

– Анализ углей?

– Древесина – дуб. Пит, я не могу поверить, что это происходит снова. Да это же Лондон, чёрт возьми! У меня голова идёт кругом от мысли, что нам придётся обойти соседние дома и расспросить сотни людей.

– Кто дежурный патологоанатом?

– Шелби Мартинес. Час назад она ещё работала над отчётом.

– Похоже, нас ждёт длинная ночь. Надо заехать за кофе.

– Кофемашина в офисе издаёт пугающие звуки, Дебби вызвала техника.

– Поворачивай к Виктория-стейшн, возьмём в итальянском.

Линда бросила на меня подозрительный взгляд и рассмеялась:

– Со сколькими мистерами «Дэниэлс» ты познакомился в самолёте? Уверен, что от крепкого эспрессо у тебя не будет тахикардии?