Дальше больше: Немтырь взвалил его себе на плечи и перенёс в сарай, где сам квартировал. Ишь, – повело хозяина, – раскомандовался! Но как рот открыл окоротить зарвавшегося работника, так и захлопнул. Тот стоял над беспамятным рабом с мечом в руках, вот и повозмущайся тут. Пенкарий заругался, но вспомнил, что его дочку Немтырь на себе от верной смерти унёс, и только рукой махнул. А потом рассудил: ладно, что вгорячах дров не наломал. Немтырь-то вон чего… а в дому ещё один работник прибавился.
Звёзд в небе оказалось намного больше, нежели Гуго когда-либо видел. Вот так вот жил, смотрел изредка в выси, наблюдал мигания далёких, не всегда добрых глаз и думал, чего это их так много. А оказалось, их ещё больше. Звёзды обступили крышу сарая, или даже облепили. После холодного дождя что ли воздух промыло, и небесные россыпи явили себя во всем полном подавляющем великолепии, сиянии, мерцании, свете и сверкании.
Самое время! Только и дел, что сидеть на крыше сарая и любоваться небесами, пока королевство катится в тартарары при твоём непосредственном попустительстве.
Когда Гуго увидел в поле рыжего колдушёнка, в первый момент глазам не поверил. Во второй – тоже, но зарезать парня не позволил. Хоть Пенкарий, хозяин строгий, не сказать, жестокий – и намеревался. А когда под истрёпанной рубахой с чужого плеча нашлась деревянная не то дудочка, не то палочка на гайтане, Гуго вовсе чуть от радости не запрыгал.
Кысмет! Или хасмат. Так говорят в иных местах, обозначая рок. Слово, как закругленный с одной стороны серп с острым концом, всегда направленным в сердце…
Гуго тряхнул головой. На рассуждения потянуло. Не иначе от радости. Вот придёт парень в себя… и что дальше? Ну – придёт. Объяснить ему всё равно ничего нельзя. Зато можно показать булавку. А вдруг новообретённый старый знакомец ту булавку ухватит и рванёт с ней по долам и весям. Он, помнится, очень уж мечтательно о ней тосковал.
От конька крыши к краю вела узенькая доска с набитыми поперечинами. Спускаться в темноте, несмотря на небесные россыпи, таки ночь на дворе – пришлось очень осторожно. Ещё не хватало свалиться и перебудить чад и домочадцев Пенкария. Хорошо, собак у того не имелось. Деревенские шавки встретили явление Немтыря из лесу таким визгом, воем, рыком и лаем, будто строй медведей по деревне шаг печатал. Уже сколько времени прошло, а они всё равно полошились, когда Гуго мимо шёл.
Распростёртый на соломе Анхель-Иолантис то ли крепко спал, то ли пребывал в беспамятстве. Пока все попытки привести его в чувство результатов не дали. Гуго брызгал на него водой, тряс, тёр уши. В ответ один раз парень невнятно забормотал. А так – вообще ничего, будто кукла тряпичная.
Гуго запалил лучинку, предусмотрительно втиснутую в светец над бочкой с водой – если догорит без присмотра, так и свалится огарок в воду, не устроив пожара. А гореть было чему. Хозяин с прошлого лета ещё сена навалил. Видимо, скотины было много. Куда та скотина делась, оставалось гадать, а сено сохранилось. Гуго подгрёб охапку в угол, где квартировал на старом коврике. Подстилку сердобольно кинула жена Пнкария, за что получила затрещину от мужа. Но не за расточительство, а за то, что без спроса. Домашним вход в сарай был заказан. В общем-то, правильно.
Иолантис лежал на сене, дышал еле-еле и как-то в полдыха. Гуго решительно начал стягивать с него одежду. Если голова цела, ещё не значит, будто нет другой беды.
