Буруу ощетинился, но промолчал. Юкико соскользнула со спины грозового тигра, ощутив привычную боль расставания. Это было все равно что шагнуть в сторону от света костра и нырнуть в темноту, оставив и теплое, и хорошее позади.
Вместе с Ханой она направилась к генералу Кицунэ. Хана явно смущалась и чувствовала себя не в своей тарелке, продолжая теребить край рукава изношенного платья.
Юкико сжала ей руку.
Взгляд Гиндзиро был устремлен на грозовых тигров. Он уставился на них широко распахнутыми, как у удивленного ребенка, глазами. Юкико подождала, пока он придет в себя.
Кашлянув, генерал расправил плечи.
– Следуйте за мной, пожалуйста.
Стена солдат расступилась, пропуская прибывших. Юкико улыбнулась Буруу и Кайе, а затем шагнула под широкие, выбеленные дождем фронтоны Дворца Пяти цветков. Гиндзиро провел их через громадный вестибюль в широкий внутренний двор.
Несмотря на грозную оболочку, сердце Кицунэ-дзё было таким же прекрасным, как и все во дворце сёгуна. Казалось странным обнаружить подобную роскошь внутри крепостных стен – то было схоже с тем, как если бы прекрасную куртизанку увидели облаченной в старинные доспехи.
Гиндзиро провел Юкико через высокие, обитые железом двери по коридору, украшенному потрясающими гобеленами, изображающими сотворение Шимы. Юкико успела восхититься ткаными изображениями – каждый гобелен достигал двенадцати футов в высоту и двадцати в ширину, над их изготовлением трудилось наверняка не меньше дюжины мастеров в течение года.
На первом полотне были изображены Бог Идзанаги и Богиня Идзанами, стоящие бок о бок, когда Создатель копьем всколыхнул океаны творения. На следующем гобелене вытканная Богиня давала рождение островам, с лицом, искаженным от боли, на фоне неба, наполненного жгучим светом.
Юкико опустила глаза и поспешила пройти мимо. Затем последовал сюжет с похоронами Богини Идзанами: ее жизнь оборвалась при родах. Следующие четыре гобелена запечатлели неудачные попытки Бога-Создателя вернуть усопшую из подземного мира.
А на последнем полотне Идзанами была показана на горе из костей в окружении порожденных ею детей самых разных форм и размеров: чудовищ с щупальцами, великанов с кривыми клыками и высоких, мускулистых демонов с темно-синей кожей цвета полуночи.
Однако Богиня Идзанами выглядела страшнее любого из них – мертвенно-бледная и с бездонными глазами.
Ее называли Матерью Тьмы. Той, кто споет песнь, возвещающую о погибели мира.
Вестница конца света. Несущая смерть Эндзингер.
Напротив последнего гобелена стояла миска с рисом, чтобы Мать Тьмы могла утолить голод. Юкико вспомнила деревню Кагэ, Даичи, как он рассказывал легенду о падении Идзанами окружавшим его улыбающимся детям.
Печаль сжала сердце с такой силой, что Юкико едва могла вздохнуть.
– С тобой все в хорошо? – спросила Хана.
– Да, я в порядке. – Юкико опять сжала ее руку. – Ерунда.
– Вот и славно. Потому что я вроде бы собираюсь испачкать исподнее…
Шаги девушек разносились соловьиными трелями, пока они приближались к крылу даймё, доски скрипели десятком нестройных нот. Хана была бледна, как старые кости. Она провела пальцами по растрепанной прическе, бросив еще один скорбный взгляд на свою ветхую одежду.
Гиндзиро замер перед очередным огромным входом, закрытым двойными дверями, утыканными толстыми железными болтами.
Затем три раза стукнул – железом по железу. После серии мрачных щелчков двери разошлись в стороны на грохочущих петлях.
