Рейсу прочистил горло.
– Есть и другие слухи, отец. Мы слышали их во время поездок. Соплеменники на юге твердят об ужасах, распространяющихся из Пятна. Выползающих из трещин в земле. Рассказывают о демонах óни и существах совсем темных…
– У нас нет ни минуты на болтовню суеверных крестьян, сын мой. Война уже у наших дверей. И разве мы не поднимемся, чтобы встретиться с ней лицом к лицу? – Харука повернулся к своим людям. – Разве не встанем плечом к плечу с мечами в руках? Разве в наших жилах не течет кровь Драконов? Разве мы не Рю?
– Хай! – Зал заполнили крики дюжины глоток, советники Харуки били кулаками по столу или железом по груди.
Когда возгласы стихли, возник новый звук, заполнивший пространство между грохотом волн и воем ветра.
Звук, рожденный ударом металла о полый металл, покрытый инеем. В городе Кава его слышали только однажды – когда родился Харука. В тот день его отец, даймё Сакаи, покинул землю, чтобы получить небесную награду.
Песня железных колоколов, доносившаяся из пролива Зубов дракона.
Самураи в замешательстве переглянулись. Герольд Дайсукэ подбежал к эркерным окнам, глядя на далекие сторожевые башни, примостившиеся на Зубах дракона. Из материка выступали два длинных каменных клыка, образуя узкий проход в естественную гавань – залив Рю, из которого когда-то выходили старые флотилии, занимавшиеся пиратскими набегами. Башни были реликвиями, и в них обитали только из уважения к старым порядкам. Вероятность того, что Кава когда-либо подвергнется вторжению с моря в наши дни…
Дайсукэ прижал руку к запотевшему стеклу, напрягшись всем телом. Колокола продолжали звонить.
Харука нахмурился.
– Дайсукэ-сан, что ты видишь?
– Г-г… – начал мальчик. – Г-г…
Члены военного совета насупились, мрачно переговариваясь между собой. Должность герольда – явно не для этого слабоумного. У любого из них есть сыновья, которые могли бы ее занять…
– Гай… – сказал мальчик.
– Дыхание Создателя! – не выдержал Харука, прошел через Зал Воинов, похлопал заикающегося племянника по плечу и посмотрел на залив Рю.
– Гай… – снова проговорил мальчик.
– Боги небесные! – выдохнул Харука.
Корабли. Десятки кораблей. Закованные в металл, без парусов, они словно парили над волнами и двигались фалангой. С флагманом во главе, огромным, как крепость, – клиновидной формы, с гигантскими вращающимися колесами по бокам, вспенивающими черную воду. По усеянным заклепками корпусам дугами сверкали молнии, палубы были усеяны кривобокими ротор-топтерами – винтокрылыми машинами, похожими на стрекоз, с носами, украшенными двенадцатью звездами.
В военных кампаниях против Морчебы Харука отслужил двадцать лет и мог бы читать по-гайдзински, если бы захотел. Он прищурился, разглядев сквозь брызги и туман имя флагмана в авангарде.
«Островска».
Харука был рожден воином. Даймё, выкованным в огне и крови. Он – ветеран жестоких расправ и славных побед. И когда он посмотрел на серо-стальные силуэты, скользящие по воде в залив Рю, как лезвия, он ощутил, что в груди шевельнулось странное чувство.
Это чувство покинуло его десятилетия назад – с тех самых пор, когда он был мальчиком, стоящим на скалах и бросающим вызов буре. Ему потребовалось мгновение, чтобы вспомнить давнее ощущение…
Страх.
Он повернулся к совету с широко распахнутыми глазами, и губы его трепетали, как белье на ветру.
– Гай… – выдавил он. – Гай…
Герольд Дайсукэ тоже отвернулся от окна, бледный, как холодный пепел. Мальчик трясущимися руками достал цепную катану.
