Вселенная и в этот раз игнорирует мои просьбы. Я просыпаюсь в холодном поту и с криками, потому что я опять оказываюсь в том бутике с тем же жутким грабителем в маске. И он опять стреляет, только в последний момент передо мной оказывается Дымов, закрывая собой. Ловит пулю и падает, а я кричу так громко, что в горле саднит даже после пробуждения.
Подскакиваю с кровати и включаю весь свет: верхний, обе лампы по бокам от кровати – и только тогда хоть немного успокаиваюсь. Обхватываю колени руками и покачиваюсь вперед-назад, как сумасшедшая. Хотя я такая и есть. Сжимаю в ладони телефон, перебирая, кому позвонить. Тоха отпадает сразу же: он мало того, что не знает о произошедшем, – еще подумает, что я извиняться звоню. А мне не за что. Расстались мы с ним сегодня на отвратительной ноте, так что даже слышать его не хочется. Отец тоже не в курсе, да и не поймет он моих душевных терзаний, мы после смерти мамы стали с ним бесконечно далеки, а после расставания с Дымовым и вовсе придерживались прохладно-дружеских отношений. Оля единственная, кто в курсе всего, но ей мне набрать не хватает смелости. Она ведь примчится по первому зову, будет носиться со мной, как с маленькой, успокаивать и всю ночь следить за моим сном. И я попросту не могу так поступить.
В ванной что-то с грохотом падает. Я взвизгиваю и чуть ли не слезами заливаюсь от испуга. Наверное, опять кондиционер поставила на край полки, и тот грохнулся, но попробуй это воспаленному сознанию доказать. Мне срочно нужно услышать кого-то, и желательно, чтобы он сказал, что я не схожу с ума. Знаю, что не должна этого делать. Мне стоит бежать как можно дальше, прятаться и надеяться, что мы больше никогда в жизни не увидимся. Но мне страшно, трясет даже в тепле и под одеялом, это точно от ужаса. Потом спасу сердце, сначала надо позаботиться о голове. Поэтому я малодушно набираю номер Дымова, и только когда он сонно отвечает, понимаю, что время уже третий час и я его самым наглым образом бужу.
– Привет, Тори, – бормочет хрипло. Живой, и страх потихоньку отступает.
– Не просыпайся, – говорю тихо, стараюсь держаться уверенно, но голос дрожит. – Я не увидела, сколько времени. Поэтому прости, что потревожила. Спи.
Просто фантастическая дурочка. Взяла и позвонила бывшему посреди ночи, чтобы поплакаться в жилетку. Безумие. И я в нем самая ненормальная.
– Говори, что случилось, – звучит уже значительно бодрее. Егор с шумом вздыхает, а потом я слышу шлепки босых ног по полу. Это точно плохо. Мой импульсивный порыв стоит бойцу СОБРа сна, и я очень надеюсь, что ему завтра не нужно на работу.
Дымов ждет, не торопит меня, дает собраться с мыслями и силами. И я пытаюсь, но ничего не выходит. И так с трудом держусь, чтобы снова не расплакаться, хотя ужаса уже нет. С Егором все в порядке, он дома дрыхнет, не то что я. Но лгать ему после всего кажется несправедливым. В конце концов, даже если я придумаю какой-то правдоподобный бред, он все равно перезвонит и вытрясет всю правду. Или приедет и будет искать меня до самого утра.
– Мне опять снился кошмар, – выдаю и кусаю губы. Мне требуется два его вздоха, чтобы успокоиться, а ему – чтобы все для себя решить.
– Мне приехать? – до основания разрушает своим вопросом. Дымов даже сонный и посреди ночи выбирает меня, и я шмыгаю носом. Ему ехать ко мне час, может, по ночным дорогам минут сорок пять, но, я уверена: стоит сказать «да», и Егор появится на моем пороге.
