Нет выбора - страница 5

Боже!.. Это что?.. Это как вообще?.. Господи!..

Мне разом плохеет. Как-то совсем не до шуток становится. Мутит настолько сильно, что кружится голова. А желудок стягивает острым приступом жуткого страха, и темнеет в глазах.

Что происходит?

Дрожащей рукой медленно отодвигаю дверцу шкафа и на ослабевших ногах чуть ли не вываливаюсь из него.

Перевожу взгляд на сидящего мужчину. Он коротко дёргает головой, потом резко вскидывает её и открывает глаза. Смотрит прямо на меня. В его холодном взгляде столько ярости и жестокости, что у меня внутри всё обрывается… А пересохшее горло, сковывает судорогой подступающей паники, и я несмело делаю шаг назад, к шкафу. Хотя вряд ли он меня спасёт.

Мужчина подскакивает на ноги, но встать не успевает. Хилый оказывается проворней и первым наносит сильнейший удар мужику в голову. Он резко ударяется о стену и снова соскальзывает по ней вниз.

— Я же говорил тебе не высовываться! — гневно, сквозь зубы, рычит он.

Я неотрывно смотрю на избитого мужчину без признаков жизни и чувствую, как меня трясут за руку.

— Послушай меня. Полина, посмотри на меня, — крепко вцепившись, он держит мой локоть. И я перевожу взгляд на него. — У Самарина проблемы. Мы сейчас же должны уйти. Я тебе всё потом объясню, — наклоняется и хватает мой рюкзак, валяющийся на полу. Тянет к выходу.

— Ты чт-то… их у-убил?.. Стой, — внезапно меня словно молнией ударяет. А внутри все леденеет, трясётся от ужаса и сердце болезненно сжимается. — Г-где мама? Она же… — сиплю я пересохшими губами и кидаюсь вперёд Хилого к двери.

Он удерживает меня и разворачивает к себе. Заглядывает мне в лицо и тихо, но твёрдо произносит:

— Твоя мама уже ушла. Её здесь нет. Она просила помочь тебе. Поэтому быстро делай то, что я говорю.

— Но она не говор…

— Самарин мне говорил. Пацан где?

— Н-на олимпиаде. В Питере, — не сразу понимаю, о ком он спрашивает. Я просто отупеваю от шока, а голова медленно соображает.

— Пойдём. Только тихо.

Мы выходим в коридор.

На самом деле, я понятия не имею, тихо ли мы идём, потому как в голове у меня шумит, а в ушах гулко и быстро бухает сердце, заглушая почти все окружающие звуки.

Господи, так страшно мне ещё никогда в жизни не было. Мамочка, надеюсь, всё у нас будет хорошо! Владимир Петрович обязательно во всём разберётся!

Хилый тянет меня за собой вперёд, а потом резко сворачивает и вталкивает в хозяйскую спальню. Пересекает тёмную комнату, не выпуская моей руки из своей горячей ладони, и открывает дверь на балкон. В лицо ударяет колючий холодный ветер с мелким снегом, заставляя щуриться и отворачиваться от него.

— Делай, как я. Перелезаешь через балкон, крепко держишься за прутья и повисаешь. Я тебя внизу поймаю. Главное, не кричи, когда будешь падать. Поняла?

Я часто киваю и крепко сжимаю зубы. Твержу себе беспрестанно: «Главное — не кричать», боясь забыться. То, что мужики, валяющиеся у меня в комнате, были не единственными «гостями», и так было понятно. Иначе на кой нам балкон.

Хилый шустро перелезает через перилы и бесшумно прыгает на заснеженную землю.

Я трясущимися пальцами хватаюсь за ледяные прутья, перебрасываю ногу, перелезаю. Становлюсь спиной к балкону, вцепившись в металлическое ограждение, и понимаю, что очень близка к панике.

— Быстрее, — едва слышу его подгоняемый шёпот.

В принципе, не так и высоко. Могу даже ничего себе не сломать, если он меня не поймает. Снега, конечно, маловато.