Ух ты!
Предмет ее нескромных мыслей жестом показал на бюст, над которым она трудилась все утро:
– Можно взглянуть?
– Конечно.
Он не спеша подошел к скульптуре, разглядывая ее, и Аманду словно обдало жаром. Он внимательно изучал ее творение, склоняя голову то к одному плечу, то к другому. Казалось, даже в такое время он излучал сексуальную энергию. Аманда залюбовалась его волевым подбородком. Лицо у него такое идеальное, что ей захотелось его вылепить.
И остудиться нечем: у нее нет вентилятора.
– Ну, что думаешь? – спросила она.
– Думаю, что твое произведение исключительно. Учти, я хвалю тебя не потому, что мне от тебя что-то нужно. – Он улыбнулся. – Никогда не перехожу определенных границ, в том числе не хвалю то, что этого не заслуживает. Впрочем, здесь…
– Нашел какие-нибудь недостатки?
– Рот. – Дэвид посмотрел на фотографию, стоявшую на мольберте. – Он еще не готов.
Удивительно!
– Все утро бьюсь с губами, – призналась Аманда. – Что-то не выходит.
Он оглянулся, улыбаясь от уха до уха, и внутри у Аманды все растаяло. Внутренние органы превратились в желе. К черту Микеланджело, теперь у Аманды Леблан есть свой Давид!
– У меня к тебе деловое предложение.
Она выдохнула воздух.
– Ты никак не угомонишься!
– Я юрист. Работа у меня такая.
– Хорошо. Так что за предложение?
– Я объясню, почему у тебя не получаются губы, если ты вместе со мной встретишься с тем детективом.
Не сводя с него взгляда, она подошла поближе. Почему он так самодовольно улыбается?!
– Ты можешь сказать, почему у меня не получаются губы?
– По-моему, да.
Она потратила не один час, стараясь понять, что не так, и вот теперь какой-то юрист уверяет, что он это знает!
– Что с тобой, Аманда? Язык проглотила?
Какой же он проныра! Игривый, правда, и все-таки. Она фыркнула:
– Ну ладно. Учти, ты сам предложил. А я молчала, потому… что меня изумляет твое гигантское самомнение.
– Ах, как грубо! – Он прижал к груди руку, но его выдало лицо; резкие черты смягчались, когда он улыбался. – Ты ранила меня в самое сердце.
Ну и ну! Аманда взяла со стола плоский деревянный шпатель.
– Хвастать все могут. Посмотрим, что там у тебя.
– Если я скажу, в чем дело, и ты со мной согласишься, ты поедешь со мной на встречу с детективом. Вот мое условие.
– Хорошо. Если все так и окажется, я поеду с тобой.
Аманда понимала, что, скорее всего, совершает глупость. И все ради того, чтобы доказать, что он не прав. Что-то подсказывало ей: если Дэвид настоит на своем, конца делу не будет видно.
Он улыбнулся, развернулся к бюсту и, не касаясь его, показал на правый угол рта:
– Дело не столько в губах, сколько в ямочке вот здесь – видишь?
Аманда ахнула. Не может быть! Она схватила снимок генерального директора и посмотрела на угол рта. Ну конечно! И как она не заметила?! Правда, ямочка такая маленькая, что ее запросто можно не заметить. Да, оказывается, дело не в самих губах.
О, она заслужила наказание. Она прекрасно понимала: даже самая крохотная неточность может погубить всю работу.
– Дэвид Хеннингс, не знаю, что с тобой делать – убить или поцеловать?
– Мое мнение учитывается? – Он вскинул руку вверх, как при голосовании.
Она тяжело вздохнула:
– Нет. Но… просто не верится, как я не заметила!
– Ты слишком пристально всматривалась. Такое случается иногда и со мной, когда я работаю над делом. Ищу прецеденты, и – бац – кто-то читает мои заметки и через пять минут растолковывает, в чем тут дело. Я обычно ужасно злюсь…
