– Рио, – воркует Инди. – Ты еще маленький, но когда вырастешь, сможешь переехать к нам жить, и мы будем о тебе заботиться. Райан будет готовить тебе завтраки, а ты сможешь стать нашим платоническим третьим колесом.
– Я не собираюсь готовить ему завтрак, – перебивает Райан.
– И я ни для кого не третье колесо. И даже не вздумай дразнить меня тем, что я буду жить с Райаном Шэем, Инд. Это очень быстро превратится в ситуацию с двумя колесами, и ты не будешь ни одним из двух!
Райан тихонько смеется.
– Ладно, давайте поедим. Мне пора домой. Я надеюсь, что Монти сможет убедить Миллер дать мне еще один шанс перед моей сегодняшней игрой.
– Ее зовут Миллер? – подхватывает Стиви, присаживаясь за стол, вытягивая ноги и поглаживая живот. – Звучит мило.
Она и в самом деле милая. Как торнадо. Или стая голодных львов. Очень милая.
– Боже мой, – Рио упрекает меня за молчание. – Он даже не пытался это отрицать! Я останусь единственным холостяком. Мне придется переехать в дом моего лучшего друга и состариться с чертовым Райаном Шэем.
– Не похоже, чтобы это тебя сильно расстраивало. – Зандерс готовит блюдо для Стиви, пока мы все занимаем свои места.
Рио пожимает плечами.
– А я этого и не говорю.
Все собираются за столом, и я, прежде чем занять свое место, достаю стульчик для кормления, который держу здесь для Макса. Мои друзья по очереди кормят моего сына или развлекают его. Голубые глазенки Макса сияют, он хохочет и улыбается группе профессиональных спортсменов, которые строят ему глупые рожицы.
И хотя, да, иногда я чувствую себя чертовски одиноким рядом с этими людьми, я не могу быть более благодарен им за то, что они приняли меня в свою компанию и предоставили мне место в Чикаго, где я чувствую себя как дома.
Без пяти три ко мне подъезжает темно-зеленый «Мерседес Спринтер». Помимо того, что я уже знаю, кто это, потому что охране на въезде пришлось позвонить мне, чтобы пропустить машину, этот фургон буквально кричит о том, что он принадлежит Миллер.
Как и то, что из динамиков несется громкая музыка и машина едет, на мой взгляд, слишком быстро. Чертов туристический фургон. Держу пари, что сама кочевница в нем же и живет.
Когда мне позвонили и сказали, что она здесь, я был удивлен, но благодарен, что она вернулась.
Миллер паркуется, выпрыгивает с водительского места и обходит машину спереди.
– Что это, черт возьми, такое? – спрашиваю я, скрестив руки на груди и прислонившись к стойке крыльца.
– Эта старушка? – она с гордостью похлопывает автомобиль по капоту. – Мой фургон.
– Твой фургон.
– Ага. Иногда я в нем и живу.
– Ясное дело.
Она повторяет мою позу, облокачиваясь на машину и скрестив руки на груди, и на ее губах появляется легкая улыбка. Я уверен, что ей доставляет удовольствие осознавать, что она может вывести меня из себя такой простой вещью, как отсутствие постоянного места жительства, но я действительно понятия не имею, как можно жить настолько одиноко.
Загорелая, покрытая татуировками рука Миллер блестит под лучами раннего июльского солнца, световые блики отражаются от ее кольца-перегородки в носу. Новой няне Макса еще предстоит разобраться с концепцией настоящей одежды, потому что, опять же, вместо бюстгальтера она носит какой-то кусок ткани без бретелек, почти как купальник. Он тонкий и едва заметный, но ржаво-оранжевый цвет хорошо смотрится с джинсовым комбинезоном.
– Снова комбинезончик, да?
