В общем, я разменяла в кассе бумажку, вручила Эванжелине пятьдесят долларов и ушла к другому столу.
Там было только два свободных места. Я села. На меня никто не поднял глаз, и через минуту я сама забыла обо всем на свете. Шарик бегал по кругу, напротив сидела нервная, возбужденная девушка-азиатка. Судя по горе фишек и мятых бумажек, везло ей сегодня основательно. Крупье методично провозглашал: «Делайте ваши ставки, господа», – но я пока только смотрела.
Экзотичная азиатка сдвинула гору фишек на недобор – и через минуту куча денег перед ней удвоилась. Затаив дыхание, она отделила фишки от долларовых бумажек и поставила на красное. Я (конформистка!) сделала то же самое, и через пару томительных мгновений у меня было уже сто долларов. Чувство азарта, еще не изведанное мною в таком концентрированном варианте, стало захватывать. За столом лишь один крупье был бесстрастен и невозмутим, других выдавали красные пятна на щеках и горящие глаза.
Красивой азиатке крупно везло, это был ее день, она следила за шариком, не отрывая глаз, – так Антрекот, собравшись в напряженный комок, водит взглядом за мухой на оконном стекле. Девушка поминутно заправляла назад тонкие пряди волос, которые выбились из прически и теперь очень привлекательно свисали на уши.
– Все на зеро, – хрипловато выдохнула она.
– Извините, максимальная ставка две тысячи.
– Хорошо, две тысячи на зеро.
Кажется, все переживали уже не за себя, а за девушку. Я затаила дыхание. Шарик катился по канавке, уже замедляя ход. Оборот, еще один… Азиатка навалилась грудью на стол и нервно дышала. Шарик соскочил в клетку.
– Зеро, – объявил крупье.
Девушка резко вскочила, едва не опрокинув стул, потом снова села. И тут в зале стало в два раза светлее – она засияла, как неоновая реклама, продемонстрировав нам два ряда жемчужных зубов, хотя казалось, из ее глаз вот-вот брызнут слезы радости. Крупье выписал чек, девушка сгребла его в сумочку вместе с оставшимися фишками, купюрами и встала из-за стола.
Я ринулась в бой. На земле остались только я, шарик и клетки с цифрами. Пару раз мне казалось, что из полумрака за мной следит пристальный взгляд, но не было сил оторвать глаза от рулетки.
Поставила на черное, получила новую сотню. Сдвинула все на каре – и через две минуты в моих руках оказалось тысяча шестьсот долларов. Чтобы заработать такую сумму, в редакции надо было отпахать лет шесть. Поставила шестьсот на столбец и проиграла. Пятьсот на красное – и снова проиграла. Уже без надежды на выигрыш я бросила сотню на разделение, и – о фантастика! – ко мне вернулось тысяча семьсот. Если сложить все вместе – получалось почти две с половиной тысячи. Не давая себе возможности подумать, я решительно сдвинула две тысячи на зеро и в одно мгновение лишилась их. Двести долларов на красное и двести – на один номер. Очень долго катится шарик, мог бы бегать и побыстрее. Красное! Получила обратно свои четыреста долларов.
Самая крупная сумма, побывавшая в моих руках в этот вечер, – больше семи с половиной тысяч долларов. Это я запомнила хорошо. Как я могла бы их использовать? Купила бы машину, «шестерка» Сергея, того гляди, рассыплется. Нет, об этом лучше не думать. Когда я вставала из-за стола, у меня не было даже десяти долларов на коктейль в баре.
Эванжелину я засекла у кассы. Сейчас ее можно было использовать как олимпийский факел или сварочный аппарат. Она излучала ослепительную радость.
