С утра все мы, как благонравное семейство, отирались на корте. У многих сотрудников «Интеркома» в августе был отпуск, поэтому больше никто не приехал. ВэПэ сидел на скамейке с книгой и жестянкой сока, Борис муштровал персонал гостиницы, Олег вяло перебрасывался мячом с молчаливой Мариной, Вадим показывал Светке, как правильно держать ракетку. Светка почему-то казалась зареванной, но когда я попыталась выяснить, почему она такая опухшая, она разъяснила: Тупольский запарил с самообразованием, Олег – гадкое земноводное, Вадим – нудный инфантил, Марина – старая вешалка, Борис – пресмыкающийся червь, жизнь ужасна, хочется уснуть и никогда не просыпаться. Я подумала: а кто же тогда я в Светкином восприятии?
Внешне все выглядело мило и благопристойно, но в воздухе постепенно конденсировалось напряжение. Светка не слушала Вадима, который, уже нервничая, в пятый раз объяснял ей, что мячик – не муха, а ракетка – не мухобойка, и метала злые взгляды в сторону Олега. Олег на ее сокрушительные залпы совершенно не реагировал и уделял все внимание мраморно-холодной Марине. И даже суровый ВэПэ, который обычно старался глушить эмоции в собственной бороде, был сегодня насуплен и активно недоброжелателен. Что-то или уже произошло, или должно было произойти.
За обедом недосказанность и непонятное мне всеобщее раздражение реализовалось в шампанском, вылитом Дроздовцевым на Вячеслава Петровича.
Вот как это произошло. Мы попробовали салат из омаров и ростбиф с овощами. Мужчины выпили, и настроение у народа немного поднялось. Повеселевший Олег решил произнести тост. Он принес из своей комнаты бутылку «Вдовы Клико» (сто пятнадцать долларов!). Подняв бокал, Олег сказал, что дела у фирмы идут прекрасно, масса новых предложений, коллектив подобрался хороший, а поэтому давайте, друзья, выпьем за наше процветание, присутствующих женщин, дружбу и любовь. В общем, свалил все в одну кучу, но это понятно – бутылка-то была одна. И мы уже почти пригубили искристую «вдовушку», как ВэПэ внезапно неприятно проскрипел:
– О какой любви ты говоришь? О ночном исследовании чужих постелей?
Мы замерли, я от неожиданности чуть не выбила себе хрустальным фужером два коренных зуба. Народ затих и напрягся. Света судорожно всхлипнула, а Марина нервно передернулась.
Олег оценивающе посмотрел на свой фужер, неторопливо и как-то заторможенно протянул руку в сторону Тупольского, и шампанское плавно переместилось на бороду Вячеслава Петровича. У Олега был такой вид, словно он наблюдал за сценой со стороны и ему было очень интересно – а что из всего этого выйдет?
Если после слов ВэПэ мы замерли, то после вышеописанного демарша превратились в каменных истуканов. Да, в таких случаях лучше не двигаться, а то тоже получишь по морде ни за что ни про что.
Тупольский вытер салфеткой лицо, спокойно встал и вышел из столовой. Я подумала: а что бы я сделала на его месте? Наверное, схватила бы торт, стоящий в центре стола, и залепила его Олегу в физиономию. Он был бы очень живописен в розочках из крема на ушах.
Обед был непоправимо испорчен, оставшийся день – тоже.
После обеда я поймала Свету и попыталась вытрясти из нее, что же случилось этой ночью.
– Ой, ну хоть ты-то от меня отстань! – истерично закричала она, отбиваясь от меня острыми локтями и коленками. Как будто я агрессор какой-то. Подумаешь!
Все сидели по комнатам и не высовывались, потому что было стыдно смотреть друг другу в глаза. Только Олег до самого вечера методично расстреливал теннисным мячом бетонную стену. Я наблюдала за ним из окна и думала – что это за человек? Что у него внутри? И еще одна мысль притаилась у меня в голове, а вернее, в сердце. Вдруг, пока меня не было, вернулся Серж, и теперь сидит в квартире с Антрекотом, отравленным Эванжелиной, и ждет свою дорогую девочку, то есть меня, Танечку?
