– Разорву, успокойся! – процедил майор. Его слова слышали только рядом стоящие и я. – Куделин, встать в строй!
Я вернулся на своё место, а пока мои однополчане, раздвигая ряды, пропускали меня, дежурный капитан и его два сопровождающих ретировались в сторону штаба.
– Значит так, я ваш командир роты временного состава. Я прибыл из сорок четвертой учебной Десантной дивизии, которая располагается в Литве. Вас у меня триста пятьдесят человек. Со мной поедут двести восемьдесят. Так что в ближайшие трое суток вам предстоит пройти естественный отбор. У вас будет время проявить себя, пока формируется эшелон в нашу сторону. Как видите, один себя уже проявил, и ему светит получить медаль за охрану урановых рудников на Новой земле, и конечно, посмертно. Всем ясно?!
– Так точно! – дружно, в один голос, ответил коллектив, но моего голоса в нём уже не было.
– Разойдись! – Мы резко выпрыгнули из строя, как нас уже научили. – Перекурить и приготовиться ко сну, – закончил свои команды майор.
Я стоял молча, опустив голову, словно цветок без воды, забытый в вазе на подоконнике. Несправедливость накатила на меня снежным комом, из-под которого я не мог выбраться, ко мне подходили братья по ополчению и Костя. Они говорили мне что-то ободряющее, но я их не слышал. Я неполный день был десантником и уже свыкся с мыслью, что им стану. Мне даже в страшном сне не могла присниться другая форма. Всё рушилось и ломалось, впору было уже стреляться. Но вдруг меня с двух сторон приобняли два сержанта.
– Не дрейфь, у нас своих не бросают. – Один заглянул в лицо и подмигнул. – Ты ж один из нас, у тебя на лбу курица нарисована.
– Почему курица? – Мне в пору заплакать, а они издеваются.
Я повёл плечом: «…я им не Третий, меня они хрен разведут!»
– Курица – это название нашей эмблемы, понял?! – Один из сержантов меня отпустил, зато другой приобнял сильнее.
Моё тело приняло положительный заряд, переданный сержантами, но опаска где-то в душе осталась.
Каждый из призывников носил свои мешки или котомки с собой, и у многих ополченцев это был обязательный атрибут, у нас же назначались три дневальных и один дежурный. Обязанности у них были следующие: дежурный распределял время охраны между дневальными и следил, чтобы, стоя на посту, они не заснули, а дневальные, в свою очередь, подчинялись дежурному и охраняли наш склад вещмешков и котомок. Склад устроили на спортгородке, прямо на земле, между двумя тренажёрными скамейками. Кроме того, дежурный и дневальные в столовой перед приёмом пищи получали на всю роту хлеб, масло и сахар. Именно во время такого получения наши сержанты прессанули пехоту и тем самым спасли нас от голодной смерти.
Вечер начал отливать сумерками, когда призывников свободным строем повели спать в бетонную казарму. Весь день её двери были заперты, и если кто и входил, то это был обязательно человек в погонах, но день закончился, и требовался отдых. Нас загнали на третий этаж. Там стояли бескрайние двухэтажные нары, сколоченные из плохо оструганных, неокрашенных досок. Не помню, был ли свет в казарме, мне кажется, что ночь сама навела светомаскировку. Я забрался на второй ярус, подложил свой худой рюкзак под голову и резко провалился в сон.
Первого сна в армии я не помню, но точно помню, как меня кто-то потянул за ботинок. Я проснулся, кругом было темно. Двое, взобравшись на нары, копошились у нас в ногах, их размеры можно было определить только на просвет окна, которое находилось прямо напротив моего места.
