– Убью, сука! – кричит сержант. Ему привалило счастье с небес, и он на короткий миг стал аэродромом для моего откормленного зада.
Именно по этой причине, если мне за годы службы доводилось спать на двухъярусной кровати, невзирая на моё положение и звания, я всегда спал наверху.
Кто придал бешеный ритм потоку с третьего этажа, не знаю – я проснулся на улице. Горнист ещё не закончил выдувать свои последние ноты, а мы уже стояли перед казармой, изображая своими телами строй. За последним выбегающим нашей роты вышел довольный прапорщик, который, пройдясь вдоль строя, сделал ряд язвительных замечаний по поводу нашего внешнего вида и скорости построения. Он с нескрываемой иронией рассматривал нас, словно взвешивал каждого на своих внутренних весах.
– Да, сынки, состоите вы из опары и говна, которые мы отожмём, чтоб наполнить вас сплошными достоинствами. Сегодня мы займёмся спортподготовкой, а результаты дня определят вашу принадлежность в рядах вооружённых сил. – Его голос мне смутно что-то напоминал. Я вслушивался, но вспомнить не мог. – А сейчас вы освободите свои слоновьи тела от излишне толстого покрова, и мы займёмся зарядкой.
– Разойдись! – прозвучал бодрый голос старшины.
Сам он и все наши младшие командиры были с голым торсом. Если б вы видели, как это красиво! Крепкое мускулистое тело, имеющее талию, размещалось на упругих небольших попках, сквозь штаны чувствовались крепкие мускулистые ноги.
Раздевшись до голого торса, мы постарались достойно разложить свои вещи на пустующих скамейках. Достоинства не получилось, приказ был невыполним, так как однообразия из разнопёрой одежды составить невозможно. Но в армии мнение каждого ничто по отношению к мнению командира. Небольшая, но повторяющаяся тренировка для достижения однообразия прошивает все ваши будущие действия, оставляя неизгладимый след в расстановке вещей, приоритетов и мыслей.
Мы всё время тренировались. Муштра – иного названия этим возвратно поступательным действиям нет. С первой секунды нас прессовали за каждое выражение самостоятельности. Индивидуализм в армии уничтожается на корню, и ничего нового со времён первых организованных войск Карфагена и Рима не изобретено. Воля одного, неоднократно повторенная всеми, становится желанием каждого.
Сначала прапорщик на примере одного комплекта белья показал, как оно должно быть заправлено и каким образом размещено на полках нашего “магазина”. Затем нам пришлось бесконечное количество раз украшать эти “полки”. В конечном итоге мы добились ожидаемого эффекта единообразия, и администратор “торговой точки” смилостивился над нами. Он ходил между рядами полок и выборочно сбрасывал не понравившиеся ему вещи прямо на пол, точнее, на землю, и не беда, что во время броска лежащие рядом вещи теряли форму, но мы с покорным сердцем готовы были услужить ему, чтобы снова и снова их заправлять.
Пока мы играли в этот армейский магазинчик, на освободившееся после нас место перед казармой стали выплёскиваться волны селевого потока в виде беженцев, нёсших свой незатейливый скарб. Последними в потоке были два сержанта в погонах разного цвета. На лице одного – фингал в пол лица, голову второго украшала рельефная гематома в области правого виска и уха. Вероятно, эти отметины были получены в борьбе со стихией, которая их победила, а может, у них просто вечер не удался (или ночь?).
