В нём – сталь. И пусть кто-нибудь попробует мне возразить, я его тут же уничтожу.
– Отлично, - сестра поспешно улыбается. Как будто ждала именно этого.
Но я вижу, что у неё самой глаза на мокром месте. Ведь именно Ольгой звали нашу маму, которая умерла сразу же после нашей с Артуром свадьбы.
И внучку свою не увидела.
– А теперь – марш кормить ребёнка. И спать. – Её голос как будто треснул, но она всё равно пытается взять себя в руки. - Завтра мне всё расскажешь!
4. Глава 3
Катя
*****
Веду носом, чувствуя приятный запах блинчиков. Они потрескивают на сковородке, превращаясь в румяные кругляшки и я, кажется, даже ощущаю их вкус на своём языке.
– Доброе утро, соня. – Дашка переворачивает в воздухе очередной блинчик. Смотрит искоса. – Я уже завтрак готовлю!
– А ты откуда здесь… - Осекаюсь.
Память восстанавливается отрывками. Пытается защитить мою нервную систему. Но не выходит.
И замолкаю поспешно.
– Так, принимай вертикальное положение, - сестра продолжает командовать, кивая на разобранный кухонный диванчик, на котором мне пришлось провести ночь. – И корми Олю. Потом завтракать будем.
Я быстро киваю. Подскакиваю к переноске, в которой вовсю машет ручками дочка, видно, скинув пелёнки за ночь. И к себе нежно прижимаю.
– Ах, ты моя булочка… - Нежно шепчу ей на ушко.
Прижимаюсь к пухлой щёчке, втягивая носом такой приятный запах. Аромат молока и…мёда. Сладковатый и такой нежный.
Непередаваемый.
Надеюсь, она ничего не возьмёт от своего отца. Потому что Журавлёв отказался от нас.
В одночасье сделал выбор. И про клятвы в ЗАГСе забыл.
Неверный…
Вскоре мы с сестрой уже садимся завтракать. Устраиваемся друг напротив друга, размешивая в кружках горячий какао.
Как в детстве. Только мамы не хватает.
Нервы звенят словно натянутые струны. Молчание давит.
И я никак не могу заставить себя начать говорить.
Слишком больно. Слишком мерзко вспоминать всё произошедшее.
Как быть дальше – не понимаю.
− Ну, рассказывай. – Сестра не выдерживает.
Прожигает внимательным взглядом и у меня снова слёзы наворачиваются.
В носу свербит. Глаза опухают.
Я ведь не была такой плаксой раньше. Привыкла добиваться всего сама. И к успеху идти.
А теперь – рыдаю, не переставая.
Это гормоны, не иначе.
− Я застала Артура с нашей горничной. Прямо в его кабинете, на столе…
− Кобель! – Сестра с такой силой лупит по столешнице, что блюдо с блинами подпрыгивает.
И какао в чашках колыхаться начинает.
− С той рыжей стервой, которую ты же сама и взяла поломойкой?
− Да, с Мариной. – Киваю.
Отвожу взгляд.
Знаю, что скажет Дашута – что сама виновата. Нечего было молодую девушку на роль горничной брать.
Да ещё и с мужем оставлять наедине.
Но она лишь качает головой. Выдыхает через стиснутые зубы, запрокидывая голову.
Старается говорить спокойнее.
− Надеюсь, ты влепила Журавлёву пощёчину?
− Нет… Я не смогла. – Качаю головой.
Снова и снова проматываю в памяти наш разговор. И эти пустые глаза Артура.
Невыразительные, блеклые. Как будто ничего не случилось.
Как будто для него измена – это за хлебушком сходить.
И горло снова начинает распирать от слёз.
− Дурёха! – Дашута вскакивает с места.
Принимается мерять шагами кухню, склоняя моего супруга скверными словами. И слюной брызгает.
− Ну, ничего! – Останавливается. Медленно поворачивает голову на меня. – Надеюсь, ты не собираешься к нему вернуться?
− Я? Нет… - Хмурюсь, стискивая зубы.
И плечи расправляю под властным взглядом сестры.
