— Прости, Демид… — голос пропадает, а он прикрывает глаза, поджимая губы: — За то, что слишком старалась тебе соответствовать, — и это ведь чистая правда.
Фамилия Аристов стала узнаваемой только благодаря его рвению и труду. Без связей, без подкупов, чистым и беспрерывным усердием.
Я ни дня в жизни не работала, с молоду окунулась в семью и хотела, чтобы он видел , что я могу со всем справиться. Видел, что я не стану содержанкой, которая кроме как пилочки ничего в руках и не удержит.
Горькая улыбка оседает на лице, смотря в глаза любимого, но максимально чужого мне человека. Невозможно ведь в раз взять и вычеркнуть его.
Это тернистый путь, который мне еще предстоит.
— Моя вина есть, и я ее не умаляю. И за это прошу прощения, — смахиваю накопленную пелену в глазах: — Сказал бы в начале, что тебе мало одного партнера, я бы не строила иллюзий.
Он качает головой в разочарованной полуулыбке.
— Все мужчины полигамны по своей природе. Пойми уже, наконец. Мне нужна рядом женщина…Жен-щи-на. А не робот, вырабатывающийся молоко, у которого запрограммированы две версии: быть матерью-наседкой, и быть… — замолкает с глухим рыком.
Обидно? До скрежета зубов.
Вызывает ли это гнев? Сейчас отчего-то нет.
Хочу ли я забыть все, что было связано с ним? Так отчаянно, что кажется не смогу дышать, если не сделаю.
Начисто удалить, оставив лишь прекрасных детей, что нам удалось сотворить. Пожалуй, это единственное, что мы смогли сделать в этой жизни.
— Говори, не замалчивай… — шепчу, понимая, что все то, что у нас копится друг на друга рано или поздно рванет.
Он чертыхается, вскидывая взгляд к потолку.
— Я не хотел, Ди, чтобы все так вышло. Я просто…— не договаривает, скрывая истинные чувства и объяснения, возвращая маску беспринципного бизнесмена: — Оставлять Леона я не намерен, поэтому…развода не будет. А ты смиришься с тем, что нам придется терпеть друг друга в этом доме.
8. Глава 7.
Демид куда-то стремительно уезжает, а я стараюсь не думать об этом. Плевать. Хотя, конечно, в глубине души ревность, перемешанная с болью, съедает. Но я постараюсь это пережить.
Его условие очень смешное. Он действительно думает, что можно просто ударить по столу кулаком, приказать, и я буду подчинятся?
Увы, как бы я не любила этого мужчину, я не стану следовать его правилам.
Перед глазами начинают бегать картинки, как он сейчас снимает напряжение после нашего разговора со своей помощницей. Мотая головой в разные стороны, крепко зажмуриваю глаза, чтобы их голые образы вышли из нее, но ничего не получается.
И я тут же вспоминаю о хорошем. Как мы в первый раз поехали на море, И Демид с рук меня кормил тропическими фруктами, слизывая сок ананаса с моих губ. Как я лежала на лежаке, а он гладил уже округлившийся живот, вечно болтая с сыном. Рассказывал ему про машины, про какие-то фильмы. Щекотал кожу своих дыханием.
А я смотрела на этого мужчину и млела от любви и нежности. Куда все это ушло?
Как там говорят в психологии? Если душевная боль настолько сильная, что уже невозможно терпеть, то нужно сместить фокус на физическую. Только я делаю это неосознанно, абсолютно не замечаю, как хватаюсь за острое лезвие ножа, вместо того, чтобы обхватить деревянную рукоятку.
Осознаю не сразу, алые капли крови уже успевают капнуть на разделочную доску и попасть на свежие овощи, которые я разложила для салата.
Шиплю от боли, откидывая нож в сторону, отрываю бумажные полотенца от рулона стоящего на подставке, оборачиваю плотным слоем. Но порез очень глубокий.
