Она ещё что-то говорила, а у меня на языке вертелись совершенно другие вопросы.
- Папа, - обратилась к отцу, когда злоумышленница сделала паузу, чтобы собраться с мыслями.
- Да, дочка? - посмотрел на меня граф.
- Позволь задать пару вопросов леди Элеоноре?
- Дозволяю, - коротко кивнул мужчина, устало откидываясь на высокую спинку своего кресла.
- Как давно вы травите мою маму? - поймав взор гувернантки, уточнила я.
- Год уж как, - спокойно ответила женщина.
- Неправильный ответ, - покачала головой я и, подойдя к ней ближе, настойчивее повторила: - Как долго вы добавляете в еду графини разные отравляющие тело травки?
- Я вас не пойму, леди Белла, - отшатнулась от меня Элеонора. - Я говорю правду!
- Допустим, змеиный корень и правда только год как.
С каждым моим словом лицо допрашиваемой становилось всё бледнее, даже губы потеряли яркость. Сколько Элеоноре лет? Ровесница Мортимера, может, чуть старше. Некрасивая и неприятная, напоминающая высохшую на солнце рыбину: длинная костлявая фигура терялась даже в плотно облегающем блио из серой шерсти. Платье, украшенное серебряной нитью по вороту и рукавам, лишь подчёркивало её болезненную худобу. Узкие плечи и впалая грудь придавали ей сходство с вешалкой. На длинном лице резко выделялся крючковатый нос, нависший над тонкими бледными губами, словно клюв хищной птицы; глубоко посаженные тусклые глаза бегали туда-сюда, высокий лоб прорезали глубокие морщины. Желтоватая кожа обтягивала острые скулы, делая их ещё более выпирающими. Седеющие волосы, собранные в тугой пучок на затылке, открывали большие уши и лишь подчёркивали общую угловатость её облика.
- Ах, я… - зашептала она, схватилась узкой ладонью за свою шею, будто задыхалась и выпучила глаза.
Краем глаза я заметила движение: отец покинул кресло и приблизился к нам, угрожающе нависая над трясущейся гувернанткой тёмной громадой.
- Говори… - одно слово, зато как произнесено!
- П-почти десять лет я подсыпала в вечерний отвар, предназначенный леди Джульетте, траву…
- Чтобы она не могла забеременеть, - договорила я, - так?
- Да… - одними губами.
И тут Мортимер не выдержал - его рука метнулась вперёд, и звук пощёчины эхом прокатился по залу. Голова Элеоноры дёрнулась в сторону, седые пряди выбились из тугого пучка, женщина не смогла удержаться на ногах и упала на пол. На её впалой щеке расцвёл багровый отпечаток графской ладони, гувернантка тихо протяжно заскулила от боли и вся сжалась в ожидании следующего удара.
- Если бы не мой долг твоему отцу, - тяжело роняя каждое слово, прорычал Мортимер, - мигом бы открутил голову и скормил псам! Но я чту память Джона, потому сегодня же ты отправишься в монастырь Уитби, - припечатал граф, - где сёстры соблюдают устав святого Бенедикта во всей его строгости. Там ты будешь вкушать лишь хлеб и воду, спать на голых досках и молиться от первой до последней службы.
От описанных перспектив Элеонора по-настоящему потеряла чувства.
Дальше допросили ключницу. Она давно пособничала гувернантке. Элеонора держала Лили на коротком поводке, раз поймав ту на воровстве.
- Три десятка ударов плетьми. Коли выживет, отправить в дальнюю деревню, пусть работает в поле, - ещё один приговор.
- А ты, - отец наконец-то обратил всё своё внимание на тихо стоявшую Летицию. - Ты знала, какую именно траву покупаешь? Для чего и для кого она предназначена?
- Тётушка говорила, что у неё болят ноги, и эта трава помогает ей снять боль, - прошептала девушка.
