Вот умоюсь я, и что? Стану снова обычной. Значит, от моего «нормального» вида дофину дурно не станет. Конечно, он просто не обратит на меня ни малейшего внимания. Даже не знаю, что хуже.
– Но я же могу опоздать! – попыталась я воззвать к совести де Грамона.
– Это ваши личные проблемы, мадемуазель, не мои.
В отчаянии замолчала. Как я смогу умыться, не замочив узких рукавов? А если даже удастся, то волосы обязательно выбьются из-под сетки, а как убирать тяжелые пряди без зеркала, подруг и расчески?
– Туалетные комнаты, насколько помню, рядом?
Кивнула. Мне просто не оставили выбора. Как мерзко и подло со стороны взрослого мужчины.
– Вы меня ненавидите? – обреченно спросила, закусывая губу. Умоляюще заглянула в глаза де Грамона, встав на цыпочки. Из-за неудобства позы случайно коснулась пальчиками мундира.
– Не делайте так больше, – хмуро попросил де Грамон и отстранился.
– Как? – Склонила голову набок, ничего не понимая. Мне не позволено спрашивать? Или что? Даже слуги имеют право знать, за что их наказывают, а я дворянка. Виконтесса!
– Похоже, я ошибся в вас и вы прожженная кокетка, мадемуазель.
– Я? Кокетка? – Удивленно посмотрела на хмурого мужчину.
Да любой, кто знал меня, никогда бы не сказал подобного. Это надо же такое придумать. Вот Атенаис или Жаклин – кокетки. Умеют кружить головы мужчинам. Может, он назвал меня так из-за белил? Тогда вдвойне печально, если придется смыть их. Я растеряю все свое очарование.
– У вас кончается время, мадемуазель Эвон.
– Прошу вас, месье!
– Время!
Вздохнула. Даже молитвенно сложенные руки не помогли. «Старик» просто не хотел слушать моих просьб. Понурив голову, прошла вслед за менталистом в сторону туалетных комнат. Дядя дофина бросил искорку магии, подогрев холодную воду в одном из тазов, и вышел.
Тоскливо посмотрела в свое отражение. Прощай, красавица Эвон!
Белила смывались плохо. Приходилось долго тереть кожу, отчего щеки уже горели. Пока оттирала лоб, успела порядком намочить волосы. Со злостью сорвала сетки с волос, и тяжелые косы упали на плечи. Ни нитки жемчуга, ни лент! Что мне делать? Да и волоски надо лбом начали завиваться от влаги. Красавица! Поздравляю, Эвон, этот «старик» уничтожил твои последние шансы на победу в отборе.
Взгляд упал на тяжелые гардины в комнате. Минута – и я уже сдирала с них шнуры с кисточками, которыми подвязывали ткань. Потом верну. Сразу после представления дофину.
В результате в коридор я вышла с двумя косами, перевязанными шнурами, без покрывала на голове (какая уже разница, все равно мой вид далек от приличного), с идеально чистым лицом. Хорошо хоть гардины были темно-синие – не иначе из ткани на ученические платья, а потому мои импровизированные украшения смотрелись хотя бы в тон. Стянуть косы не получилось, потому казалось, что одно неловкое движение – и они расползутся, а я буду выглядеть непричесанной. Позор, бог всемогущий, какой позор!
Вскинула подбородок и посмотрела на менталиста, который, довольно хмыкнув, предложил мне руку.
Чем ближе мы приближались к обеденному залу, тем быстрее таяла моя злость. И что я теперь буду делать? Чернявая (в шапочках-сеточках из-за камней хотя бы не сразу разберешь, какой цвет волос), с косами, смуглая, маленькая… Можно долго продолжать список недостатков.
Перед входом в обеденный зал мы остановились, не дойдя буквально десяти шагов. Почему мы стоим? Менталист задумчиво на меня смотрел, будто раздумывал: а не поспешил ли он, освободив от пыток. Хотя по мне, так уж лучше пытки, чем такой позор.
