– Вот она… – тихо сказал Яль.
Девушку было видно. Хоть и смазано, хоть и нечетко, будто она была облачным призраком, и все же чем больше Яль и его друг вглядывались, тем лучше можно было различить ее лицо. Она была окружена странными вещами, впрочем, как и всегда. К примеру, сейчас за фонтаном, у которого она стояла, пронесся какой-то странный человек на вытянутой дощечке с палкой на колесах. Антураж “Железного мира”, как прозвал его Яль-Таэр. Нормальным и привычным было лишь красивое платье, которое очень ей шло. Хотя, это было, скорее, исключением из правил. Яль знал, что в том мире носят совсем иное… Женщины ходят в брюках, коротких платьях, больше похожих на сорочки, чем на нормальную одежду… Или же в чем похлеще. Нет, ему все нравилось… Ведь подсматривая за Линдсэй он был уверен, что у нее совершенно потрясающая фигура… И такая нежная кожа…
– А, понял, где ошибся! – сказал Пэтрис, добавляя скорее несколько мазков на холст. – Теплый тип, не холодный… И глазки поярче… Та-а-ак… Здесь еще… Подбородок чуть мягче… Ямочка… М-м-м! Да красотка же ж!
Его руки порхали над картиной, делая девицу на нем все более похожей на ту, что они видели перед собой в расплавленной плазме.
– Красотка! – хмыкнул Яль. – Не засматривайся! Не про тебя девочка.
– Хоть понимаешь, что перетащив ее сюда, огребешь проблем? Ты ж ее только внешне видел, а вдруг характер у нее – огонь? Что тогда?
Яль-Таэр усмехнулся.
– По ситуации, как обычно! Рисуй давай свой шедевр. Не отвлекайся, – последние слова дались ему с трудом.
Изображение постепенно гасло, лорду Наэрин было тяжело удерживать без дополнительной подпитки образ девушки. И, понимая, что больше это невозможно, он прошептал отпускающее заклинание на старом языке эстеров:
– Anver-haas, Kassei-shi!
Яль пошатнулся, когда картинка пропала, но удержал равновесие. Как назло, под ноги почти сразу же бросился черный с шипастым гребнем на спине кот, Монстр.
– Мя-я-яу! – сообщил он обвинительно.
– Есть хочешь? Сейчас… – сказал Яль-Таэр и, пока Пэтрис дописывал портрет, положил коту еды и плеснул молока.
Вздохнул. Подошел к тумбочке, на которой валялся всякий хлам. Выудил оттуда трубку с длинным мундштуком, после, пошуршав в карманах, нашел там бумажный сверток с хорошим табаком.
Провозившись какое-то время, он закурил, наполняя комнату дымным туманом.
Пэтрис закашлялся.
– Яль, твою ж гарпию! – он хмуро глянул на друга.
– Что?
– Заканчивай, вредно это… Знаешь же…
Блондин лишь усмехнулся, не слишком прислушиваясь к советам художника. Вместо этого подошел к картине, с интересом вглядываясь в то, что было на ней изображено.
Фонтан, закат, девица в фиолетовом платье. На ее лице читалось волнение.
– Выражение лица меняется, видишь? – хмыкнул Пэтрис Мансвар. – Краски начали работать, притягивая ее в картину…
– И все же, она еще не совсем здесь… – сказал Яль-Таэр. – Нужно имя.
– Надеюсь, старик не утаил его от тебя? – приподнял бровь его друг.
– С него бы сталось, но нет, – сказал мужчина насмешливо. – Lindsey Lingon, maash ah jarjer er!
Раздался грохот. Помещение, где они находились, заметно тряхнуло. Картина едва не слетела на пол, но Яль вовремя метнулся к ней, придержав, и с довольным кивком отмечая, что все получилось. Девица была здесь. В этом мире. В картине! И, судя по тому, что теперь она уже не сидела на бортике фонтана, а стояла, упираясь ладонями в невидимую стену, она пыталась найти выход.
