Отмечаю, как вздымается от поверхностного дыхания его рельефная грудь, как плечи и голые руки бугрятся тугими мышцами. Задираю лицо вверх, поскольку он выше меня на целую голову. Нахожу взглядом его красивые и умные глаза. В такие хочется смотреть вечно.
— Максим Андреевич?... — обращаясь к нему, сопротивляюсь, продолжая вжиматься спиной в массивное полотно из дерева и стали.
Нельзя мне снимать пальто. Под ним я практически голая. В одном откровенном белье и в чулках.
Думая об этом, я снова теряюсь. Не могу связать и трех слов.
— Что, Ива? — сверлит взглядом в упор.
— Мне и так нормально, — шепчу я, ощущая, как по лицу и открытой шее сползают языки пламени. — В верхней одежде... В смысле… в пальто. Я его не сниму.
— Ужинать тоже будешь в пальто? — его брови выразительно выгибаются.
— Можно мне тогда одну из ваших пижам? — нерешительно интересуюсь я, продолжая подпирать собою дверь.
— Чем тебя не устраивает моя рубашка?
Он долго смотрит мне в глаза, медленно поглаживая большими пальцами мои кисти.
Кожа на руках становится чувствительной, пронизанной миллиардами импульсов.
Наслаждаясь обескураживающими ощущениями, я грызу губу и пытаюсь дать оценку происходящему. Пытаюсь, но не могу. В толк не возьму, почему этот мужчина становится мне интересен. Почему меня тянет узнать его ближе. Почему желание сбежать отсюда оказывается равносильным желанию остаться. Даже несмотря на то, что я чувствую исходящую от Пожарского опасность. От него так и прет мужской силой и энергией. Ему сложно противостоять. Это выше моих сил, выше моих принципов. Это за гранью моего понимания…
А ещё я боюсь привязаться к нему. Боюсь, что завтра всё изменится, и Максим Андреевич станет прежним.
— Ива, — отступая назад, Пожарский буквально отрывает меня от двери, утягивая за собой вглубь дома, — я не сделаю с тобой ничего такого, чего бы ты сама не хотела. Меня можешь не бояться.
— Я вас не боюсь, — отвечаю тихо, на что мужчина скептически хмыкает.
Боже, да он видит меня насквозь.
Считывает эмоции и реакции с той же скоростью, что и полиграф.
— Отлично, тогда поможешь мне справиться с лобстерами. — Услышав треск пластика, он на мгновение замолкает. Мы оба останавливаемся и устремляем взгляды на пол. Он убирает ногу с моей раздавленной пудреницы. Прилипший к его ступне один из фольгированных квадратиков бросается нам обоим в глаза. Подняв ногу, мужчина отрывает упаковку с презервативом от стопы, а я в это время готова сквозь землю провалиться. Охваченная стыдом, почти не дышу и вспоминаю заботливую тетю Ларису.
Божечки, ну что за день такой?
Реально хочется взвыть.
Что он обо мне подумает после этого?
— Кажется, я что-то раздавил, — выдает Пожарский, прочистив горло.
Наше пристальное внимание приковано к одному злосчастному предмету в его руке.
Будь он неладен, этот тетин «Дюрекс»…
— Это была… моя пудра… — сглатываю, и тоже прочищаю сжатое от волнения горло.
— Угу… — повертев в пальцах презерватив, Максим Андреевич невозмутимо возвращает его мне. — Хочешь что-нибудь выпить? — спрашивает, добивая тяжелым взглядом.
— Наверное… да. Хочу. Выпить! — уточняю, выдергивая из его руки серебристый квадратик. Вспыхнув пунцовым румянцем, поспешно прячу «защиту» в карман пальто, проклиная эту неловкую ситуацию на чем свет стоит…
17. Глава 17
Глава 17
Макс
Ультратонкие. Для максимальной чувствительности. Со смазкой. Правда, размер маловат. Я предпочитаю немного другой формат, более комфортный, с кольцом пошире. Чтобы резинка не давила на основание члена, когда ловишь кайф.
