Долго ли я спала, не знаю. Только проснулась оттого, что в избе наступила полная тишина. Солнце ещё высоко, выходит, ненадолго сморило меня. Куда все подевались? Впрочем, хоть осмотрюсь, разузнаю, что где лежит.
Спустилась с полатей, пошарилась на полках в бабьем куте. Рукоделие, нити, иглы, кое-какая утварь. Вышла в избу, посмотрела по кухонным шкафчикам.
Из-под лавки раздался печальный вздох.
– Ну и кто тут прячется? Показывайся уже, – я присела на корточки и заглянула под дорожку, что лежала сверху скамьи.
Послышался ещё один вздох, только уже выше. На лавке сидел махонький старичок, с непропорционально длинными руками, седая борода свисала почти до пола, на ногах крохотные лапоточки, дальше штаны и длинная рубаха.
– А ты ещё кто? – присела рядышком.
– Дожился, – проворчал старичок, – в своём дому не узнают! Хотя, что с тебя взять, душа чужая:?
– Постой. Ты домовой?
– Он самый, – старичок опять горестно вздохнул.
– И видишь, кто я?
– Как же. В своём хозяйстве знаю всех, ты душа чужая, заблудшая. Ликом только Марфа.
– Расскажешь обо мне?
– Зачем? – пожал домовой плечами, – ты не злая. А Стужайло мне ничего хорошего за всю жизнь не сделал. Даже молочка жалеет.
– А сам, чего не возьмёшь? – Удивилась я.
Старичок подпрыгнул, внимательно посмотрел мне в глаза:
– Чужая, а говоришь, как он. Стужайло тоже злится, когда твоя матушка мне решается молочка али мёду предложить, говорит, пусть сам берёт, коли надобно. Неможно мне хозяйское добро трогать, даже малую кроху, – домовёнок опять уселся рядышком.
– Показывай, где тут молоко? – поднялась я.
– Да вон, – мотнул головой на шкафчик, где стояла крынка, накрытая полотенцем, – утрешнее.
Я читала, что домовым в блюдечке давать надо. Представила, как старичок будет лакать, точно кот какой, и передумала. Налила в кружку, подала ему. Дедушка взял, с удовольствием, причмокивая, выпил молочка, вернул мне посуду.
– Благодарствую, красавица. Говорю же, душа добрая.
– Так вам тоже еда нужна?
– Нет, пища нам не так чтобы в надобность, скорее в охотку. Как для вас пряник печатный.
– Помоги, если сможешь.
– Говори, чем подсобить нужно? – глаза старичка налились светом, точно кто-то вдохнул в него силы.
– Вдруг что по дому отыскать придётся, подскажи, а?
– И всего-то? – усмехнулся он, – охотно.
– Как звать тебя?
– Прозывают Ратко, – посмотрел старичок искоса, – ты осторожнее будь со Стужайло. Недоброе он замышляет.
– Подробнее расскажешь?
– Не могу, – развёл руками Ратко, – на то мы домовые и приставлены, за порядком бдеть, да секреты хранить.
– Ладно, мне бы волхвов дождаться, а там соображу, что и как.
Послышалась тяжёлая поступь хозяина, и Ратко исчез как не бывало. В комнату вошёл Стужайло:
– Проснулась? Теперь сказывай, как из леса вышла?
Названный отец и не собирался делать вид, что он здесь ни при чём.
– Ногами, – топнула я пяткой об пол.
– Лады, добром не хочешь, будет по-другому, – он двинулся в мою сторону.
– Добром ты меня в лесу кинул на смерть?
– Сказывал уже, к Люту Настя пойдёт. Выдам её за тебя.
– Не выйдет. Весенняя она, все знают. К Цветане ей надо.
– Все да не все, – усмехнулся Стужайло, схватил меня за руку и опрокинул на лавку, задирая юбку. От неожиданности растерялась, не сумев оказать сопротивления.
В детстве папа отдал меня на бокс, решив, что девушка должна уметь постоять за себя. Но когда на тебе лежит туша весом под сто килограммов, сильно не потрепыхаешься. Я извивалась змеёй, но выбраться из-под тяжёлого мужика не сумела. Страх сдавил грудь, тело цепенело, стиснув зубы, как могла, сопротивлялась.
