Но мои обстоятельства таковы, что это скорее черная метка.
Мне выделили отдельную спальню со своей ванной. Я думаю о ней, пока мы едем назад. Надеюсь, что сегодня ничего не изменится, и я смогу переночевать за закрытой дверью. В моей ванной лежат десятки коробок с косметикой. Не знаю, для чего столько. Когда я впервые увидела подарочные боксы и брендовые линейки, на мгновение почувствовала себя именитой актрисой. Или какой-то известной девушкой, которой специально присылают образцы, чтобы она похвалила их на огромную аудиторию.
В жизни Роберта вообще много излишеств. Если открыть холодильник, то его полки напомнят витрину магазина. Еды, правда, почти нет, но напитки стоят красочными рядами. Если заглянуть в гостиную, то можно увидеть сразу два камина. А если набрать номер ресепшн, то придут три человека на помощь. Даже из-за пустяковой проблемы.
Мне трудно к этому привыкнуть.
Стены давят на меня, а не прогибаться под Роберта становится всё сложнее. В этом неприятно признаваться, ведь хочется считать себя смелой и волевой, но в жизни обстоятельства зачастую не соотносятся с нашими идеалами. Ему даже не нужны угрозы и проявления силы, я живу рядом с ним и каждый день вижу его богатство. Роскошь и влияние. Когда человек может позволить себе так много, невольно задумаешься, а что можно ему противопоставить? Если он выбрал красивую рамку для своей коллекции и нашел место на стене, куда хочет пригвоздить меня как бабочку, остается только вырываться так, чтобы не переломать крылья.
Я и пытаюсь.
Подбадриваю себя как могу.
Докатилась до того, что считаю за везение то, что Роберт не урод. Он даже мог бы быть красивым. У него правильные черты лица и спортивная фигура, он явно ухаживает за собой, находя время для зала и массажей, но высокомерная печать всё портит. И он грубый, он очень грубый.
— Устала?
Я оборачиваюсь на его вопрос и только через мгновение понимаю, что он спросил.
— Да, — вру, на самом деле я в порядке, но так больше шансов побыстрее уйти к себе. — Вечер был длинным.
Роберт стаскивает с плеч пиджак и бросает его на комод в холле. Я тянусь к застежкам туфель.
— Не снимай пока, — говорит он. — Ты красивей на каблуках.
Он с блуждающей улыбкой глядит на меня, рассматривая каждую деталь. Мне кажется, что он из тех мужчин, которым и в постели нужны шпильки. Вместе с чулками и кружевным бельем.
Он обхватывает мою ладонь и тянет в гостиную.
— Давай выпьем. На банкете ты выпила всего полбокала сока. Я следил за тобой, крошка, — он усмехается. — Теперь можно расслабиться.
— Я вообще почти не пью…
— Не будь скучной, тебе не идет, — он снова улыбается, а руками уже находит бутылку. — Клубничный, а? Или поискать другой?
Он спрашивает для формы. Он уже наполняет треугольный бокал, а свободной ладонью показывает, чтобы я прошла к мягкой зоне. Там большой диван стоит напротив панорамного окна, а над головой переливаются электрические нити. Можно выбрать любой оттенок подсветки.
Я с опаской смотрю на диван, который больше напоминает бесконечную кровать.
— Что думаешь о моей матери? — Роберт возвращается с напитками и первым опускается на мягкие подушки. — Она тоже из простых, как и ты. Я с ней не общался лет до двадцати, может, даже больше… Уже не помню.
— Почему не общался?
— Долгая история, — он отмахивается. — Так как она тебе?
— Она милая. И очень красивая женщина, у нее определенно есть вкус.
