Ее
взгляд был взглядом женщины, готовой отдаться, готовой принадлежать здесь и
сейчас. Достаточно было протянуть руку, податься вперед, запечатать уста
поцелуем, опрокинуть обратно на ковер — и она была бы его. Наслаждение было так
близко, так желанно…
Но
она попросила его остановиться. До того, как страсть захлестнула с головой,
лишив способности мыслить трезво, она сказала «не надо».
Локастрин
знал, видел, что ее тело готово к единению. Он понимал, что если сейчас
поддастся своей жажде, она всецело примет и разделит его страсть, и после не
станет упрекать за то, что он не сдержал своего обещания. Она слишком опьянена
им, его ласками, его поцелуями, его телом и запахом.
Скорее
всего, позже она и не вспомнит, что был момент, когда внутренние страхи
победили желания плоти, и с губ сорвалась мольба о пощаде.
Но
сам он об этом никогда не забудет. Попросту не позволит себе забыть.
Он
и без того виноват перед нею.
Память
о первой брачной ночи до сих пор саднила где-то внутри. Тогда он повел себя с
Ваной, как последний подлец. Решил, что коль скоро она сама выскочила за него
замуж — он имеет право на ее тело. Заколдовал, вместо того, чтобы просто
поговорить и попытаться выяснить, что творится у нее в голове, что заставило ее
сказать перед алтарем «да».
Он
упивался мыслью, что посредством женитьбы сумеет хоть как-то угодить
свихнувшемуся Иннеану, и даже не понял, что насилует несчастную девчонку,
слишком перепуганную для того, чтобы сопротивляться. Он изощрялся в ласках,
стремясь быть максимально нежным с хрупкой, чудовищно зажатой фьялой, а она в
это время тряслась от ужаса и отвращения.
Болван!..
Эгоистичный, жестокий болван!
Он
ведь даже не понял, что Ваналина не поддалась чарам, самонадеянно списав
отсуствутие всякой реакции со стороны девушки на ее неопытность.
Идиот!
Какой
взгляд был у нее в ту ночь!.. Взгляд обреченной, загнанной в угол жертвы,
абсолютно беспомощной перед своим палачом. Выражение, с которым смотрела на
него забившаяся в подушки тоненькая рыжая девочка, обряженная чьей-то глумливой
волей в похабный прозрачный пеньюар, лишь подчеркивающий ее трогательность, до
сих пор преследовало Локастрина в кошмарах.
Во
имя звезд, почему это случилось с ними?!
Как
он может искупить свою вину перед нею? Такой красивой. Такой притягательной.
Такой беззащитной перед ним. Невинной, нежной, важной, нужной, бесценной!
Девушкой, неотвратимо становящейся центром его вселенной?..
Локастрин
понимал, что больше не имеет права на несдержанность. Хватит. Он не обманет
доверие чистой, неопытной девочки, не подозревающей, насколько далеко может
зайти невинная поначалу игра.
Он
способен котролировать себя и свои инстинкты. Он больше ни за что не напугает
ее. И уж конечно, не станет принуждать к близости…
В
первую брачную ночь Локастрин Леддисон, заглянувший в полные ужаса и обреченной
покорности глаза девчонки, которую насильно сделали его женой, поклялся себе,
что возьмет ее только в том случае, если она сама, находясь в здравом уме и
трезвой памяти, пожелает разделить с ним ложе.
Решение
должно целиком и полностью принадлежать Ваналине — этого требовала элементарная
порядочность. Родной отец и царь Янтарна и без того лишили ее всякого выбора —
но этот, последний и самый главный, должен принадлежать лишь ей одной.
Его
желания, его страсть не должны стоять превыше ее воли. Он не такой, как
Вольтанг и Иннеан. Он не станет заставлять ее, если она, в глубине души, до сих
пор не уверена в нём, всё ещё не готова стать женщиной .
