– Аппетит – к выздоровлению. Скоро принесут.
Пристать с вопросами или не нагружать пока? Пока я выбирала между эгоизмом и альтруизмом, парень определился сам.
– Ты странная.
– Помню, ты говорил.
Он хмыкнул:
– Я говорил, а ты сбежала от ответа.
– Может быть, я предпочитаю сначала поговорить о твоих странностях? Богатый путешественник без охраны зачем-то забрался в нашу глушь, был ранен…
– Ещё недавно ты уверяла, что мои личные дела тебя не волнуют.
– Я говорила, что они на волнуют меня до тех пор, пока не угрожают мою благополучию и благополучию моих близких. Няни. Но мне скучно, когда вопросы односторонние. Разве не прекрасна взаимность?
– Пфф…
Вот и поговорили. Иного я хотела, но его поползновения в сторону моей «странности» мне совсем не нравятся.
Неожиданно, но он заговорил:
– Ты напрасно выдумываешь загадки там, где их нет. Обсидиановая Пещера.
Понимания на моём лице он не увидел, нахмурился. Видимо, к бесконечному списку странностей добавился ещё один пункт.
– Ты не знаешь? – спросил он.
Я покачала головой.
– Обсидиановая Пещера – это очень известное место паломничества. Не думал, что есть кто-то, кто о нём не слышал. По легенде в той пещере ровно сто лет и один день прожил безымянный аскет. Он никогда не выходил к людям, но принимал одиночек, искавших ясности ума. Гость оставался в пещере с восхода до восхода, и, когда солнце показывалось над горизонтом, к человеку неизменно приходило озарение. Он обретал решение проблемы, которая ещё вчера казалась непреодолимой. Однако, если искатель ясного разума являлся не один, а со слугами, аскет отказывал. Исключение касалось лишь телохранителей. С собой можно было привести не больше одного защитника. Однажды аскет исчез, никто не знает, умер он или тайно ушёл, но до сих пор, проведя сутки в пещере, люди получают ответы на свои вопросы. Условие, что сопровождать искателя может только один защитник, тоже сохранилось. Нас перехватили у выезда на Большой тракт. Их было слишком много. Мой телохранитель сковал их боем, но четверо прорвались, и один из них меня ранил. Я справился ними, сумел уйти. Дальше ты знаешь.
– Хорошо, клинок не был отравлен.
– Чёрные Коты не используют яд, они убивают только в бою лицом к лицу. У них… своеобразная философия.
– Тебя найдут? Может быть, я могу послать кому-то сообщение?
– Уже не терпится от меня избавиться? – хмыкнул он.
– Ни в коем случае. Но ведь о тебе, наверное, волнуются.
– Ничего не выйдет. Условие аскета. Я должен вернуться домой сам. Не хочу лишиться разума. Условие – это же не пустые слова.
– Ясно.
Я хотела задать следующий вопрос, но парень меня опередил:
– Теперь твоя очередь.
И не оспоришь. Впрочем, кое-что рассказать я всё равно собиралась.
– Мачеха уговорила отца отправить меня в деревню, чтобы я не позорила семью своим отвратительным стилем общения и негодным для благородной девушки характером. То ли стараниями мачехи забыли, то ли никто изначально не собирался выделять мне содержание. Экипаж доставил нас с няней в усадьбу, возничий развернулся и отбыл, даже на лишнюю минуту не задержавшись. Ни слуг, ни медяшки денег, ни указания старостам нам помогать… Если говорить откровенно, нас обрекли на голодную смерть.
Парень молчал не меньше минуты. Выглядел он шокированным.
Я не торопила.
– Даже не знаю, что меня пугает больше, – наконец произнёс он, – то, что кто-то способен поступить так с родной дочерью или то, с каким безразличием ты об этом рассказываешь.
