В окошко смотреть вскоре тоже надоело. Однообразный пейзаж природы навевал скуку, и я начала зевать под осуждающий взгляд леди Хармани. Компаньонка не разговаривала. От слова совсем. Сухонькая женщина посчитала меня недостойной, чтобы вести диалоги. Она поприветствовала отца, смерила меня взглядом и заняла место в карете. На этом все. Мне приходилось скучать вместо болтовни в дороге, которая помогала сокращать расстояние. Кроме разглядывания хмурого лица компаньонки, от скуки меня спасала память Айнилин. Как вспышки, меня начали одолевать воспоминания тех событий, к которым была причастна она… И, возможно, они были важны лично для меня.
… Вот девушка чинно и благородно поднимается по ступенькам вверх. Мне кажется, что они бесконечны, но вскоре Айнилин вступает на последнюю и замирает на площадке. За ней следуют ее верные подруги, если можно так сказать про девушек, которые только и делали, что во всем поддакивали вздорной и капризной Айнилин Гронвиль. Единственная дочь маркиза собрала вокруг себя чуть ли не дурнушек, чтобы выделяться среди них своей красотой и богатым приданым. Этим не могли похвастаться несчастные девушки. Они ловили каждое слово Айнилин и смотрели на нее с трепетом и восхищением. Одним словом, Создатель этого мира обделил их не только красотой, но и умом, видимо.
− Ах! – кто-то из свиты молодой графинюшки не смог удержаться и восхищенно воскликнул, тут же получив грозный взгляд Айнилин.
− Могли бы и расщедриться, − высказала свое фи дочь маркиза Гронвиля. – Вот мой отец на мой день рождения заказал в десяток раз ярче иллюзии, − и, приподняв подол платья, направилась в бальную залу. Следом за ней с понурыми лицами тут же посеменили три девицы.
Зал поражал своей величиной. Наверное, здесь бы уместились несколько наших университетских спортзалов. А какая бы здесь была акустика… Везде были свежие цветы, и горели сотни, а то и тысячи свечей. Айнилин не нужно было проталкиваться сквозь толпу приглашенных во дворец. Разной масти аристократы или считающие себя таковыми сами расступались перед дочерью маркиза. Девушка дошла до первых рядов и замерла в ожидании. Ее свита тут же принялась поправлять той платье и прическу до тех пор, пока церемониймейстер громко не стукнул своей тростью об мраморный пол и не огласил имя императора Уильяма. В бальном зале тут же настала тишина. Симпатичный мужчина прошелся по проходу и занял подготовленное для монаршей особы кресло. Айнилин взирала на императора с щенячьим восторгом, но тот даже не замечал девицу, что достигла нужного возраста для вступления в брак.
Император произнес короткую речь, после чего начал оглядываться. Он и открывал бал, что устраивали в честь его дня рождения. Айнилин шагнула вперед, выпячивая вперед груди. Платье на ней было слишком с глубоким вырезом, какой могла позволить себе только замужняя дама или вдова по истечении срока траура. Но потуги графинюшки не были замечены или оказались проигнорированы специально. Уильям пригласил на танец баронессу Веревскую, протеже герцогини Айленской, игнорируя взгляды его светлости, и закружил девушку в танце. Оживились и другие приглашенные. Айнилин пришлось оступиться и направиться к одной из колонн.
Дальше музыка сменялась, следовали танцы один за другим. Айнилин пригашали многие, но она почти всем отказывала. Она всех считала недостойными ее. Девушка не только не танцевала сама, но и не давала делать это своей свите, на глубокое разочарование девушек. Но те молчали в тряпочку и отказывали потенциальным женихам, которые могли бы стать им выгодными партиями. Только счастливый случай уже был упущен, и перспективный жених приглашал на танец ту же самую пухлую Аннет, которую Айнилин «травила» из-за ее лишнего веса.
