– Ты хорошо поработала, – донесся откуда-то издалека голос Кайо. – Вот плата.
В ее протянутую ладонь лег небольшой кошелек. Эсме не развязала его, но отрешенно подумала: если внутри серебро, то этого слишком много, если медь – слишком мало. На несколько дней в любом случае хватит…
Снаружи погасли последние отблески заката; где-то поблизости шумно дышало море. Кайо щелкнул плеткой, и гроганы друг за дружкой двинулись к выходу – их работа продолжалась до поздней ночи. Они шли, покачиваясь, обдавая Эсме волнами звериного запаха и привычными спокойными мыслеобразами – работа, спать, спать, еда, – но последний на мгновение задержался и пристально посмотрел на целительницу. В его глазах она разглядела совсем не звериное выражение, и… он наклонил голову. Эсме растерянно моргнула: будь гроган человеком, она решила бы, что он так выражает ей признательность.
«Утро началось с приставучей чайки, а закончилось благодарным гроганом. Тебе пора спать, дурочка…»
Она привязала кошель к поясу и двинулась домой. Ей хотелось только одного – спать, хотя за день произошло немало событий, которые следовало бы обдумать. Но этим, как решила целительница, можно заняться и завтра.
Эсме вошла в свой тихий дом и лишь у лестницы на второй этаж сообразила, что не заперла дверь. Обратный путь до порога показался неимоверно длинным, потому что глаза слипались, а ноги шли тяжело – будто по песку.
Дверь закрываться почему-то не хотела.
Целительница медленно опустила взгляд и увидела в дверном проеме чью-то ногу.
– Во имя Светлой Эльги, помоги мне! – произнес незнакомый голос со странным акцентом. Эсме подняла голову и встретилась взглядом с созданием, о котором ей раньше доводилось только слышать.
Невысокий – с нее ростом, – худощавый, с узкими плечами и треугольным личиком, на котором выделялись огромные бирюзовые глаза. Жесткие черные волосы стояли дыбом – в сочетании с длинным крючковатым носом они придавали лицу странного гостя птичье выражение.
Собственно, он и был птицей.
За спиной посетителя виднелось нечто, в густом сумраке тейравенского вечера похожее на плащ, но это были самые настоящие крылья – огромные, черные. По слухам, они могли поднять в воздух не только самого хозяина, но и еще одного человека. Одно время даже считали, что крыланы воруют детей, потом про глупую басню забыли, но репутация у этих созданий все-таки осталась подпорченной.
Из одежды на нем были только широкие матросские штаны, а тело от шеи вниз покрывали черные перья. Длинные пальцы, поросшие пухом, оканчивались загнутыми когтями, и на ногах – или лапах? – были такие же когти. При каждом шаге они цокали – а передвигался человек-птица тяжело, переваливаясь с боку на бок.
От перьев было свободно только загорелое до черноты лицо крылана. И оно было настороженным.
– Во имя Светлой Эльги… – повторил он, глядя ей в глаза, и Эсме внезапно поняла, что следующего утра она может и не увидеть.
Велин предупреждал не раз, что целитель может надорваться – если переоценить свои возможности, можно не найти дорогу назад и навсегда остаться в глубинах чужой души, превратиться в серую тень. Эсме мысленно перебрала события последних пяти суток и в особенности прошедшего дня: пять бессонных ночей, десяток спасенных гроганов – ее глаза слипались, мыслеобразы двигались еле-еле. Бойтесь исполнения своих желаний: она так хотела устать, что сейчас вплотную подошла к пределу собственных возможностей… или нет?
