-- Вы как думаете, сестра Хелма, когда новая кровь в семью вольется, простит Господь грешника? – вопрос она задавала своей собеседнице, но в это время обе косились на меня, пытаясь понять, насколько мне тяжело и страшно слушать эти ужастики.
Я шила, не поднимая глаз и не показывая, что понимаю, о ком они говорят. Просто делала вид, что никак ко мне эти беседы не относятся. Я боялась ссоры, боялась, что невольно выдам себя, что в разговоре поймут: я чужачка. Кажется, такое мое поведение раздражало их еще сильнее.
-- Ежли бы невестка им досталась богобоязненная и почтительная, может, и смягчилась бы баронесса и в сердце свое ее приняла. А ежли от свекрови нет любви и ласки, то о каком покое в дому говорить можно? Сама-то ведь баронесса хотела сыну невестку из баронского рода.
-- Хватит вам уже! – вмешивалась в беседу еще одна пожилая сестра Вилга. – Какой баронский дом свою дочку в этакое место пошлет? Диво уже, что невестку из дворянского рода засватали. А то ведь пришлось бы баронетту на простой горожанке жениться.
-- Ты, сестра Вилга, не забывай: баронесса и сама из горожанок простых. А только она во всей семье и верховодит. И мужем управляет, и сын ее ослушаться не смеет, и во всем ее сторону держит.
-- Ну, так чем невестка виновата, что бароны за господина Рудольфа дочек своих не отдают? Почему же баронесса на нее гневаться изволят? – с некоторой ехидцей спрашивала сестра Вилга.
-- А то не нашего ума дело, Вилга. Каждый свою судьбу должен сам вынести и все испытания Господни пройти, – с не меньшим ехидством в голосе отвечала собеседница. – Вот и эта... вскорости замуж выйдет, все и узнает!
Этот бубнеж в мастерской стоял целыми днями. За исключением тех моментов, когда проверить работу заходила сестра Марсия. Она некоторое время ходила и проверяла, кто сколько успел сделать, ровно ли кладут швы, не стараются ли схалтурить. В это время в мастерской стояла благостная тишина, прерываемая только легким покашливанием слегка простывшей сестры Гратии. Эта тишина сохранялась еще минут пятнадцать-двадцать после ухода старшей сестры, а потом или Гризелда, или Хелма снова начинали кидать мерзкие намеки.
Меня спасало то, что сестра Брона спала достаточно крепко. Как бы я ни уставала, но уснуть сразу не могла почти никогда: меня пугали мысли о том, в какую мерзкую семью я могу попасть. В то же время я понимала: вряд ли выживу в этом мире, если сбегу. Я часто плакала, осознавая свою беспомощность, и почти всегда засыпала в слезах.
А ночью мне снилось, как будто я тону в болоте, и грязная буро-желтая жижа, пахнущая тиной и горечью, уже подбирается к подбородку. Тело сильно сдавлено, руки и ноги мои плотно спеленуты болотными травами. И все попытки вырваться только делают хуже…
10. Глава 10
Эти сны о болоте преследовали меня довольно долго. Каждое утро теперь я сама просыпалась перед заутреней, задыхаясь от страха и навалившейся на меня очень сильной тяжести. Почему-то мой мозг воспринимал этот сон как реальность. Даже запах болота я чувствовала несколько минут после пробуждения.
Неким поворотным моментом для меня стало прощание с Лаурой. Она прибежала ко мне в келью в тот момент, когда я с тоской смотрела на надоевшую рисовую кашу и думала о том, как втолкнуть в себя хотя бы несколько ложек: последнее время из-за тоскливых мыслей у меня сильно нарушился не только сон, но и аппетит.
