Так что я посмотрела на Роана Форса и сказала:
– Я держала сову на дне рождения Лекси, когда мне было девять лет.
И тогда он сказал:
– Обожаю сов. Они удивительные существа.
Я кивнула.
– Что ты чувствовала, когда держала сову? – спросил он.
– Мне казалось, что я его люблю. Этого Гарри, – сказала я.
Он что-то записал.
– Кого еще ты любишь? – спросил он.
Я подумала: хм, разве мы не должны говорить о совах?
– Я люблю своего дедушку, – сказала я. – Люблю своих дядюшек. Люблю своих племянниц.
– А друзей?
– Я не люблю своих друзей.
– На что похожа любовь?
– Она похожа на… это похоже на потребность.
– На потребность?
– Да, вы любите кого-то, потому что он дает вам то, что вам нужно.
– А если этот человек перестанет давать тебе то, что тебе нужно?
– Тогда это не любовь. Это что-то другое.
– А сова?
Я опешила.
– Что?
– Сова. Ты сказала, тебе казалось, что ты любишь сову.
– Да.
– Но сова тебе не нужна.
– Нет. Я просто любила Гарри.
– Это было похоже на то, как ты любишь своего дедушку?
– Нет, – ответила я. – Это казалось… чистым.
Я поняла, что мои слова звучат неправильно, и поправила себя.
– Не подумайте, что в любви к дедушке есть что-то нечистое. Но я тревожусь о нем. Я боюсь, что он умрет. Боюсь, что он не сможет дать мне то, что мне нужно. И мне от этого плохо. Я не чувствовала себя плохо из-за совы. Наоборот, мне было только хорошо.
– Как ты думаешь, оба типа любви одинаковы?
– Да, – кивнула я. – Я так думаю.
Затем он умолк, посмотрел на меня и улыбнулся. Я не ожидала, что он улыбнется. Я думала, что его контракт запрещает ему улыбаться во время сеанса терапии. Но он улыбнулся. Возможно, потому, что мы только что говорили об этом, не знаю, но я вновь ощутила то мягкое, бархатистое чувство прикосновения к сове. Так что да, возможно, Роан Форс был нужен мне еще до того, как я это поняла.
* * *
Я впервые увидела Роана вне терапевтического сеанса в Портмане примерно через год или около того после нашей первой встречи. Я шла из школы домой, а он как раз выходил из здания школы напротив моей квартиры, где учился один из его пациентов. Он был весь такой щеголеватый, с портфелем, в голубой рубашке. Он разговаривал с другим мужчиной, тоже щеголеватым и портфельчатым. Затем они разошлись, он повернулся, чтобы перейти улицу, и увидел, что я смотрю на него.
Я подумала, он просто помашет рукой и пойдет дальше. Но я ошиблась. Он перешел дорогу и остановился передо мной.
– Привет, – сказал он. Он стоял, засунув руки в карманы, и слегка покачивался на пятках. Не знаю, почему, но из-за этого он напомнил мне учителя, и у меня возникло то самое чувство «фу-у-у-у», которое возникает, когда вы видите учителя вне школы, как будто он голый или что-то в этом роде. Но в то же время мне было очень приятно видеть Роана.
– Привет, – сказала я.
Мне стало интересно, как я выгляжу в его глазах? В тот день у меня были накладные ресницы. Это было в начале 2016 года – у всех были накладные ресницы. В то время я не думала, что выгляжу глупо, но, вероятно, так оно и было.
– Закончились уроки в школе? – спросил он.
– Да. Иду домой. – Сказав это, я посмотрела на высотку, на восьмой этаж. Я моментально узнавала с земли свой этаж по уродливым красно-зеленым полосатым занавескам в окне соседней квартиры номер тридцать пять. Своего рода отличительный знак.
– Живешь там, наверху? – спросил Роан.
– Ага, – сказала я. – Там, наверху.
