Чтобы видно было сразу в любой толпе. Им особый почёт. Потому что лишь Охотники могут заходить в Мёртвое поле так далеко, чтоб приносить редкую дичь, которая не водится в Долине. Снежных козлов, серебряных лис, мех которых ценится настолько высоко, что лишь у Первого охотника есть из неё воротник на зимнем плаще. Всё добытое продаётся за баснословные деньги, увозится куда-то далеко.
На самом деле, я поняла вдруг, что не знаю, куда. Что я вообще почти ничего не знаю о мире за пределами Долины.
Пока топчусь на границе света и тьмы за пределами общего круга, потерянно жду начала церемонии, в голове бродят странные мысли.
Что, наверное, кто-то когда-то всё же пересекал Мёртвое поле. Иначе откуда бы у нас взяться россказням о дальних странах? Скорее всего, кто-то из Охотников. Их учат с детства выживать в суровых условиях Пустошей. Простым смертным с ними не тягаться.
Правда… нашёлся всё же один.
Безумец. Чужак. Неправильный, непонятный… о котором я приказала себе не думать весь вечер, но мысли упрямо возвращались.
Значит, так и не пришёл в деревню, как обещал. Наверное, они со своим котом так увлеклись охотой, что добрели до другого какого-нибудь селения. Их много в Долине. А может, заблудились в метели… хотя, это вряд ли.
В любом случае, глупо было надеяться еще раз с ним повстречаться, до того, как…
Не бывает сказок для таких, как я.
Вернее, бывают… но сплошь страшные.
- Ты пришла, мой цветочек! Ну что, готова?
И снова я так задумалась о постороннем, что дала застать себя врасплох.
Уверенной походкой вразвалочку он перешёл всю площадку, бросил товарищей и явился снова меня пугать. Любимое занятие, сколько себя помню. Ципион загонял меня как зверя в какой-нибудь переулок и начинал насмехаться. Не трогал. Но глумливо смотрел и говорил такие похабные вещи, что мне потом ночью снились кошмары.
Не выдерживаю. Обхватываю себя руками и бросаю отчаянно прямо в его мерзкое лицо:
– Да что же тебе от меня надо?! Почему не донимаешь других девушек? Вон сколько мечтает о тебе! Каждый праздник столько браслетов…
На нас оглядываются.
Мне уже всё равно.
Может, хоть так постыдится! Но Ципион – и стыд… нет, он вряд ли даже знает такое слово.
И как же, как же несправедливо, что на мужчин не распространяется правило двадцати одного года! Мужчина в любом возрасте жених. Ципиону вот двадцать пять, а всё не торопится заводить семью.
Он щерится в ухмылке.
- Другие? Другие – не интересно, цветочек! Когда суют свои браслеты прямо в руки. Какое в том удовольствие настоящему Охотнику? А вот ты…
Смотрит так, что мне кажется, вот-вот облизнётся. Меня передёргивает от омерзения.
- Увидеть у своих ног тебя… жду не дождусь, моя радость!
Отчаявшись, использую последний аргумент:
- Ты разве не боишься… моего проклятья?
Он откидывает голову и смеётся.
- Я? Чего-то бояться? Ты сдурела совсем? Только идиоты верят в то, чего не видно глазу. Я не такой дурак. Магии не существует. Как и всяких там «сглазов» и «проклятий».
Такой ты дурак, Ципион.
Именно такой.
Потому что есть многое, что не видно человеческому глазу. Я сегодня была свидетелем подобного чуда.
Воспоминания о чужаке снова проросли в сердце ядовитым цветком.
Опускаю глаза. Так и не пришёл. Хотя слово давал. Уже и не придёт, видимо.
А Ципион злится. Цедит разъярённо:
- Смотри на меня, девка, когда с тобой разговариваю! И готовься. Сегодняшняя ночь тебе понра-а-вится, обещаю!
