— Какая эротическая галлюцинация… Девочка с лицом Карамельки.
У меня за одно мгновение вся жизнь проносится перед глазами, когда Платон надвигается на меня. И смотрит… смотрит неотрывно, а у самого глаза стеклянные. Напирает, вжимает меня своим мощным телом в стену, потом вдруг сгребает меня сильными ручищами в крепкие объятия.
Почему он назвал меня девочкой с лицом Карамельки? Я же и есть она. Я не понимаю. Платон обхватывает мою косичку и тянет голову вниз, запрокидывая лицо. Вгрызается в меня жадным поцелуем, с языком. Дышит часто и яростно, как зверь, все сильнее и сильнее стискивая меня в руках.
Я протестующе мычу, пытаясь освободиться, но это бесполезно. Платон лишь сильнее напирает снова и снова, трахая мой рот языком и оставляя на губах горький вкус алкоголя. Страх комом подкатывает к горлу, а тело вдруг обмякает после неудачных попыток отбиться. Жар заливает лицо. Даже пьяным этот дьявол целуется великолепно, сжигая дотла мою душу.
Облизнув кончиком языка мои губы, Платон отстраняется, но продолжает неотрывно смотреть мне в глаза.
— Пиздец… — хрипит он и не сильно отталкивает меня.
Мне даже показалось, как-то брезгливо. Он, покачиваясь, шагает к уборным. И я тоже теперь покачиваюсь от переизбытка эмоций и бешеного адреналина. Обмахиваюсь ладошкой. Всю трясет.
— Уф-уф… охренеть! — подлетает ко мне ошарашенная Валя. — Я бы скончалась на месте от такого поцелуя. Сколько экспрессии, сколько страсти!
— Да ну тебя… — бормочу, а у самой не перестают гореть губы.
— Ладно, прости, это все эмоции. Я просто случайно вас увидела и офигела. Граф все-таки тебя заметил. Что он сказал?
— Ничего не сказал. Я вообще ничего не поняла.
— Но он не злился хотя бы?
— Без понятия. Он такой пьяный…
Подругу зовет бармен, и она снова вынуждена отлучиться.
У меня ноги подкашиваются, и я присаживаюсь на корточки и хватаюсь за голову, забывая о зале и обо всем на свете. Столько вопросов в голове, но нет ни одного вразумительного ответа.
— Анна! — зовет меня администратор, и я поспешно встаю. — Сходи проверь, все ли в уборной нормально. Гостя что-то долго нет.
— Почему я?
— А кто? Я, что ли, должна? — возмущается девушка. — Ты пока одна тут прохлаждаешься! Живо!
Только унявшаяся дрожь снова охватывает мое тело.
Опасливо крадусь в мужскую уборную, ободряя себя мыслью, что Платон сейчас не в лучшей форме. Пока он спьяну сообразит что-то, я успею улизнуть. За дверью шумит вода, никаких других звуков нет. Ох, если он поскользнулся и упал на мокром кафеле, я вообще сегодня сойду с ума!
Аккуратно приоткрываю дверь и заглядываю.
Платон, опершись обеими руками, стоит у раковины. На рубашке закатил рукава. Он умывался. Да, определенно. На его лице и шее капли воды, на рубашке расползшееся мокрое пятно. Ткань прилипла к телу и стала полупрозрачной, а под ней проявились черные татуировки.
— Блядь, — шипит Платон, поймав меня взглядом в зеркальном отражении, и тут же снова наклоняется и размашисто загребает ладонями воду, плескает ее себе в лицо.
— Все в порядке? — настороженно спрашиваю.
— Нет. Вообще не в порядке.
Бесшумно вхожу, но не приближаюсь.
— Может быть, вызвать скорую?
— Она не поможет. — Платон снова выпрямляется и смотрит на меня через зеркало. — Как тебя зовут?
Эта шутка какая-то? Или он играет со мной?
— Ну… Фаина, — пожимаю плечами.
У меня на фоне этой нервной ситуации начинается какой-то странный смех.
