Оливия, пока герцог выбирался из кареты на дрожащих студнем ногах, успела кое-как поправить платье и даже накинуть обратно фату.
И затаилась как мышь, надеясь, что о ней забудут. Хотя какое там… Это же наверняка разбойники, про которых так много рассказывали купцы.
В окрестностях замка де Соль лихие люди не шалили — все-таки батюшка, несмотря на возраст, не забыл, с какой стороны держаться за меч, да и слуги у них были не слабыми мужчинами, а вот дальше, в глуши баронских земель, кто только не промышлял...
Торговцы говаривали, что иногда у них отбирали все, включая сапоги, а иногда разбойники брали только часть товара. Некоторых несговорчивых не только грабили, но и лишали жизни. Разбойники они разбойники и есть — ни чести, ни стыда, ни совести. Висельники и каторжники. Беглые крестьяне и разорившееся рыцари, мародеры и дезертиры.
В королевский замок жалобы отправляли на такое лихоимство все время, но король не спешил повторно отправлять сюда войска. Земли тут большей частью безлюдные, а разбойники знают лес куда лучше королевских рыцарей. Спрячутся в чащобе или, того хуже, ударят с тыла — тогда позора не оберешься.
Вот и ездили торговые обозы через эти земли на свой страх и риск. Три проедут, четвертый перехватят.
И если до этого Оливии было страшно, то сейчас стало еще хуже. Она не раз и не два слышала истории о том, что проделывают с девицами, попавшими к таким лихим парням. И теперь даже мерзкий герцог казался куда меньшим злом.
От страха затряслись колени, а в животе стало холодно.
— А ты чего сидишь? Иди сюда! Вот ты тряпок на себя намотала! — бандит вновь сунулся внутрь кареты и, ухватив Оливию за руку, легко выволок наружу.
4. 4.
Силища у него была такая, что она даже ойкнуть не успела, как оказалась на земле, возле кареты.
— Да не дрожи ты как крольчиха! Мы пока только посмотрим, что у нас за выигрыш!
— Ну-ка, Ройс, кого ты там нашел? — второй голос, раздавшийся сбоку, был мягче первого, и Оливия сквозь фату сумела разглядеть еще одного разбойника, такого же высокого и широкоплечего. Только этот был сероглазым, с каштановыми вьющимися волосами, похож на уроженца побережья, такой же широкоскулый. — Это ж не тряпки, Ройс, это свадебная фата. Похоже, сегодня господь послал нас, чтобы разлучить эти два любящих сердца! Кто здесь против этого союза, пусть скажет сейчас или замолчит навеки!
— Мы против, давай нам невестушку! — зашумели разбойники и снова засмеялись. — Уж мы ей покажем, что такое настоящие мужчины.
Фату резко дернули, Оливия ойкнула, потому что заколки, держащие ее, зацепились и не сразу вылетели, а потянули за собой всю сложную прическу.
Но второго рывка заколки не выдержали, а сероглазый, скомкав в руках ткань стоимостью в тридцать золотых, присел рядом на корточки, рассматривая Оливию, словно овцу на ярмарке.
— А ты прав, Ройс, она действительно хороша, — разбойник посмотрел с восхищением, провел рукой по лицу девушки и крепко ухватил ее за подбородок, чтоб она не прятала взгляд. — И что ты, красавица, нашла в этом сморчке? Небось прельстилась на его деньги, да?
Оливия попыталась отшатнуться, но ей не дали.
— Итак, еще раз. Кто ты и кто это подвывающее дерьмо, а, куколка? Говори!
— Я баронесса Оливия де Соль, — всхлипывая, начала Оливия, за пеленой слез не видя ничего, кроме холодных серых глаз. — Это мой жених, герцог Арчибальд Фонтени. Мы ехали в замок Фонтени, чтобы венчаться там законным браком, по благословению божьему.
