— Н-нет! Безделушка всего лишь, — пытается оправдаться. — Послушай, в-всё не так…
— Рот захлопни! — ствол крепче сжимаю, на недоноска направляю. Рука трясется. Меня всего трясет в диком приступе. — Ты скоро сдохнешь…
Картинки из прошлого вспыхивают перед глазами, затмевают разум. Черным смогом налегают на глаза, до свистящего шума в ушах. Это Лейла кричит. Когда в нее стреляют. Кровь брызгает мне в лицо. А потом всё в дыму. И в окне. Погибает. Исчезает. Жизнь моя заканчивается…
— Сука! — ору во всю глотку. Палец дёргается на курке. Соловьёв взвизгивает, падая на пол.
Бах!
Выстрел. В комнате пахнет дымом и металлом.
— Тагир, нет! Остынь! Ты сказал у тебя другие планы на Соловья!
Валид успевает оттолкнуть мою руку со стволом в сторону. Я мажу. Пуля врезается в угол дивана, насквозь решетит обивку.
Выдох. С хрипом. Колени дёргаются. Меня лихорадит.
Валид прав. Я должен придерживаться плана. Едва не сорвался…
Если не убью сейчас, то хотя бы врежу пару раз как следует.
— Тагир, пожалуйста, остановись, — хнычет уёбок, крестится несколько раз.
Отвожу руку назад, сжимаю в кулак.
— Босс! Там парни девку нашли…
Я резко оборачиваюсь на голос вошедшего наёмника.
Навостряю слух, прислушиваюсь. Наверху звучит глумливый мужской хохот и девичий жалобный стон. Там что-то на пол с грохотом падает, разбиваясь.
Черт!
Она должна быть здесь. Я хочу её увидеть. Немедленно.
— Валид, присмотри за этой дрянью. Пока не трогай. А я дочуркой его займусь, — усмехаюсь, бросая презренный взгляд на распластанного на полу Соловья.
— Тагир, нет! Не трогай Настю! — этот кусок дерьма оживает. Он падает на карачки и ко мне ползёт. За ноги меня хватает, обнимая.
— Не трогай меня! — пинком отпихиваю это мерзость. — Что такое? Что затрясся весь? Не трогай… А мою жену ты не трогал? Ты её разве пощадил?
— Я не в-виноват, ради Бога! Меня заставили это сделать! Они угрожали… жизнью Настенки.
Я не пойму. Он правду говорит, или на жалость давит, играя? Глаза его лживые и хитрые чем-то неправдоподобным поблескивают.
Нет уж. В этот раз такое не прокатит. Не задел за живое. Ни капли.
— Мне плевать на твои оправдания. Я был слишком добр к тебе. Уважал. Как надёжного сотрудника. Дочь твою спас. А что в итоге? Что я получил? В знак благодарности? Предательство. Нож в спину.
Я демонстративно щёлкаю перед ним пистолетом, разворачиваюсь и быстрым шагом двигаюсь к лестнице, ведущей на второй этаж.
— Разговор окончен. Вам всем придется платить по счетам.
— Не надо, Тагир, не трогай Настеньку. Это лишь наше с тобой дело! Она не при чем. Она всего лишь невинный… р-ребёнок!
— Пасть захлопни, бесишь!
Шлепок. Стон. Валид быстро устаканивает щенячьи визги, которые действуют мне на нервы и отвлекают от того, что я должен сделать.
Я ускоряюсь. Я приказал им её не трогать. Но что-то тревожно в дьявольской душе. Там всё печёт и наизнанку выворачивается.
— Где она?!
Влетаю в комнату. В ту самую из которой доносится шум и глумливые шуточки.
Застываю. Вижу её…
Не могу поверить, что она реальна, не плод моего извращённого воображения. Что я ее в реале вижу, а не в жарких снах.
То в холод, то в жар бросает.
Пиздец. Какая же всё-таки стервочка красивая… И спустя годы стала ещё краше. Волосы длинные, тёмные, вьются водопадом по обнажённым плечам. Губы, пухлые, алы, только и созданы для того, чтобы их целовать и на члене вертеть. Глаза большие, как у куклы. С длинными ресницами. Кожа нежная, напоминает лепесток лилии.
