Тишина становится звенящей.
Мне нестерпимо хочется откашляться, но я лишь сглатываю и сглатываю вязкую слюну, борясь с першением в горле.
Крик повторяется. Более громкий. Отчаянный. И вновь все замолкает.
Я на мгновение остановилась, зажмурилась, сделала глубокий вдох и распахнув глаза побежала, забыв о всякой безопасности. Сейчас у меня есть шанс на спасение, крохотный, даже призрачный, но это лучше, чем ничего.
По моей спине струятся ледяные капли поты, а лицо горит огнем.
Обостренный адреналином слух улавливает в дали голоса, возбужденные, агрессивные. Живодеры грызутся между собой словно свора собак. Глухие удары, выкрики, визги бедолаги, что не смог от них укрыться, но все померкло перед истеричным хохотом. Неровным. Глумливым. Болезненным.
— Да что ты опять встала?! — выныривая из темноты, сестра хватает меня за руку и дергает на себя. — Беги! Быстрее! — я не разбираю дороги, полностью доверяю Маше, бегу на пределе сил. Спотыкаюсь, падаю на четвереньки, сбивая ладони, поднимаюсь и бегу вновь.
Пугающие звуки гонят нас сквозь дачные участки. Мы продираемся через разросшиеся кусты малины и давно не знавшие ухода деревья и кустарники. Половина дачного массива заброшена, не просто оставлена на зиму, а не посещается своими хозяевами в течение несколько лет. С каждым годом дачный поселок обрастает историями и их жуткими подробностями об убийствах и пропажах людей. Летом дачники стараются уезжать до темноты, ну а тем, кому не повезло, — таким, как мы с Машей, - ничего не остается. Мы вынуждены выживать.
Выныриваем из темноты у границы нашего участка. С остервенением раскидываем мусор, освобождая проход в укрытие. Маша не дожидается, пока я спущусь по лестнице, сталкивает меня в непроглядную черноту. Ныряет за мной, задвигает дверцу, лишая хоть какого освещения.
— Нормально?
— Да, — шепчу. Если бы я сейчас случайно подвернула ногу, то вряд ли обратила бы внимание на боль. — Меня хозяйка задержала, — оправдываюсь, а тело начинает бить крупной дрожью.
— Потом расскажешь, — одергивает. Маша надавливает ладонями мне на плечи, усаживает на низкую скамью. — Живодеры поймали ту парочку, — я молчу. — Ну ту, что выгнали родители, помнишь? Паренек и совсем молоденькая девчонка, — уточняет зачем-то.
— Помню, — выдавливаю.
Мое тело ходит ходуном, а при попытке заговорить зубы колотятся друг о друга.
— Сколько ей?
— Пятнадцать исполнилось, — отвечаю, смахивая одинокую слезинку.
— Сонь, в следующий раз нужно быть внимательней, ты шла прямо на рой. Сегодня живодеры изменили своим привычкам, зашли со стороны оврага, а не лесополосы.
«Будет ли следующий раз?», — хмыкаю про себя.
— Ты точно не ранена? У тебя кровь? — интересуется сестра.
— Когда ты последний раз питалась? — отвечаю вопросом на вопрос.
— Три дня назад.
— Но ты же говорила, что питаешься каждый день? — чуть было не восклицаю и вовремя перехожу на взволнованный шепот.
— А что я должна тебе ответить? Ты же начнешь предлагать… Тише, — по дуновению ветерка понимаю, что сестра жестом оборвала мои возмущения.
Тихий стук о дверцу заставляет вздрогнуть всем телом. А за ним еще один и еще. Капли дождя хаотично барабанят по металлической поверхности.
— Ливень — это хорошо. Смоет наши следы.
— Почему ты молчала, что голодна? — возвращаюсь к волнующей мне теме.
— Я всегда голодна, Сонь. Уже ровно год как чувство голода меня никогда не покидает. Немного притупляется, когда удается насытиться кровью, но никогда не исчезает полностью. Я привыкла. Да и в крайнем случае я всегда могу воспользоваться животной кровью.
