Спустя пару минут помимо сырка в моих карманах оказались банка шпрот – достаточно плоская, чтобы быть незаметной, шоколадный батончик и пакетик жареного арахиса. Сонная кассирша с чрезмерно налакированной челкой, пробила бутылку воды и бутербродную булку, почти не открывая глаз. Охранник даже не появился на входе – может, его там и вовсе не полагалось, а может, он просто мирно похрапывал в подсобке среди пустых банок из-под энергетиков и пива.
На улице уже ощутимо начинало сереть, хоть туман и не спешил рассеиваться. Меня отчего-то бросило в жар. Неужели все так просто? За мной нет никакой погони, никому и в голову не пришло вывернуть мои карманы на глазах у редких покупателей. Я свободен и на сегодня еды у меня достаточно, чтобы в голову не лезли мысли о бесславной голодной смерти. Все это напоминало страницы приключенческих романов, прочитанных мною в детстве, и какое-то новое, незнакомое до сих пор ощущение заполняло меня изнутри, врывалось в легкие, сладко щекотало в животе.
В заброшенном здании, расположенном посреди разросшегося парка, я решил остановиться и укрыться от глаз. Некогда здесь размещался магазинчик и кафе-мороженое, теперь же постройка пришла в запустение и выглядела, как декорация к фильму о чернобыльской аварии. На первом этаже стоял стойкий запах плесени и мочи, а пол был буквально устлан всевозможным мусором. Остов витрины с давно разбитыми стеклами превратился в подставку для длинного ряда банок и бутылок разного калибра. В дальнем, самом темном углу, валялась груда тряпья, напоминающая лежанку бомжей. Задерживая дыхание от накатившего приступа тошноты, я поднялся по лестнице на второй этаж. Здесь обстановка была довольно сносной. Стены покрывали многочисленные «татуировки» в виде незамысловатых граффити с именами влюбленных пар, суицидальные стихи и пацифистские призывы вперемешку со свастиками. Похоже, тут находила пристанище самая разнообразная публика. Но, наверное, все они без исключения закидали бы меня камнями и бутылками, узнав, почему я оказался здесь.
На железной бочке покоилась массивная доска, служившая столешницей для местных гостей. Если убрать ее в сторону, внутри можно развести огонь и не замерзнуть ночью. Главное, чтобы предусмотрительные жильцы не надумали заявиться сюда на ночлег.
Я разложил на «столе» свои сокровища в ровный ряд, разглядывая их с восхищением. Раньше в моей абсолютно заурядной жизни не было совершенно ничего общего с теми книгами и их героями, но теперь все изменилось. Я преступник, хоть и не виновен, точнее, виновен, но лишь в своей нездоровой страсти. И даже она сейчас отошла на задний план, не вызывая привычных приступов самобичеваний. Передо мной лежал нехитрый обед, но именно эти продукты, ранее не вызвавшие бы ровным счетом никаких эмоций, теперь порождали бурю во мне. Что толку прятаться по грязным подъездам, продлевая существование, отличающееся от прежнего только отсутствием бытового комфорта. Меня все равно поймают. Теперь эта мысль не сопровождалась всплеском паники, напротив – какая-то сумасшедшая, первобытная решимость взрывалась внутри, подхлестывая словно кнутом. Теперь все мосты в виде нажитых квартиры, машины и приличной работы, сожжены. Остался только я и весь мир с противоположной стороны баррикад. Так было всегда, но теперь оставшееся мне время на свободе можно превратить во вспышку, пожар, а не тление влажных поленьев. Можно все, и даже больше!
