Читать онлайн Ирен Штайн - Невиновный

Октябрь выдался холодным. Помнится, пару дней назад я слушал чертов прогноз погоды, где девица с голливудской улыбкой обещала возвращение лета и советовала не раздумывая брать отпуска. Море, солнце, бархатный сезон… Метеорологи хуже политиков – наверное, и сами не чувствуют момент, когда окончательно заврались.

Уснуть не получалось. Спать сидя, опершись на стену с зеленой облупившейся краской, я не привык, а разлечься на бетонном полу было и того хуже – после вчерашней ночевки в таком же подъезде, провонявшем кошачьей мочой и сигаретным дымом, кости ломило так, будто меня основательно избили. На улице, как назло, разрывалась сигнализация и где-то хлопала расшатанная форточка. Я завидовал жильцам этой сонной хрущевки, да даже типу, чья машина сейчас будила весь двор – он-то спит в теплой постели, не думая, что минутой позже в дверь раздастся звонок и на его запястьях защелкнутся стальные браслеты.

Домофон где-то внизу издал тревожный писк, и хлопнула входная дверь. Я вскочил, точнее, не без труда поднялся на ноги. Странное состояние – меньше всего хотелось вставать и бежать, но и сидеть на этом грязном полу тоже казалось нестерпимым. Но, если позволить им поймать себя, будет хуже. Куда хуже. Отчего-то вспомнились фильмы вроде «Девятой роты», которые к памятным датам часто крутили по ТВ. Солдаты, подрывающие гранатой и себя, и противника, не из тупого героизма фанатиков. Потому что в плену будет хуже, чем умереть сейчас, разбросав по деревьям собственные кишки. Парой этажей ниже дважды щелкнул замок. Затем хлопнула дверь – и тишина. Только не унимается проклятая форточка. Можно расслабиться… Хотя – попробуй расслабься, когда под легкую куртку пробирается неведомо откуда взявшийся сквозняк и все мышцы каменеют от холода…

Во сне я снова видел ее. Она бежала сквозь пожелтевшую траву, хохоча, и помпон на вязаной шапке смешно болтался туда-сюда в такт шагам. Все вокруг было какое-то чудное – не то густое, не то светлое. Слишком много солнца, лившегося на землю потоками. Не по-осеннему, неправильно. Скоро смех затихнет, солнце погаснет. И взамен появятся обшарпанные стены провонявшего котами подъезда.

– Вставай, алкашина! Вставай, ишь, разлегся!

Пинок по ребрам сразу привел в чувство. Еще до того, как я, щурясь от света, смог разглядеть силуэт грузной женщины, нависшей надо мной, последовал следующий пинок. Голова отказывалась соображать, чего от меня хотят, да и где я вообще, одеревеневшее тело пронзали тысячи иголок.

– Понажираются, как свиньи, ни стыда, ни совести! Иди домой, скотина, жена небось извелась!

Сестра все говорила, что пора жениться. Сколько себя помню, пластинка не менялась, особенно когда она сама выскочила замуж. Штамп в паспорте давал ей чуть ли не чувство превосходства – мол, переплюнула старшего брата, обогнала таки, и теперь можно расслабиться, привести на свет потомство и вдвое раздаться вширь.

Острые капли дождя жалили лицо, как падающие с высоты осколки стекла. Кругом пестрели зонты и мелькали резиновые сапоги. Мерзкая погода была на руку – дождь убрал с улиц всех праздно шатающихся и глядящих по сторонам. Каждый прохожий сейчас думает только о том, как бы добраться до сухости и тепла, а не вспоминает лица со стенда «Их разыскивает…».

В животе заурчало, и спазмом свело желудок. Я вспомнил, что не ел со вчерашнего утра. Банковский служащий, загнувшийся от голода на ступеньках подъезда, как последний наркоман, будет выглядеть комично. На секунду стало действительно смешно. Все это – части дурацкой игры – и промокшая насквозь куртка, и ориентировки, вероятно, уже составленные оперативниками, и перспектива угодить за решетку до конца жизни, каким бы ни был приговор – выйти живым оттуда не получится. Квест для зажравшихся миллионеров, которым не хватает остроты в жизни. Хоть я не был миллионером и близко, и уж точно не относился к любителям влезть в дерьмо за собственные деньги, хотелось думать именно так.

Я хотел по привычке рассчитаться кредиткой в Макдональдсе, но вовремя остановился. Сделай я такую глупость, и можно было бы дальше не бежать, а попытаться успеть допить кофе до приезда УАЗика. С наличкой было совсем не густо – никогда не имел привычки таскать полный кошелек, и теперь, проглотив чизбургер, показавшийся крошечным, и заглядывая на дно бумажного пакетика в надежде увидеть не замеченную картошку, я очень об этом жалел. Сейчас я бы мог съесть, наверное, половину бараньей туши, и эти жалкие крохи только раздразнили аппетит. Но в зале было тепло и немноголюдно, и дождь не мог достать до меня, наталкиваясь на преграду в виде стекла.

– Не реви, а ешь! Тетя даст тебе шарик, но когда ты докушаешь. И поживее – маме надо успеть по делам. – С моего углового столика я не видел обладательницу командного голоса, но заплаканное лицо девчушки лет шести было как раз передо мной. Конечно, слезы прекратились, стоило положить в рот куриный кусочек. Никаких манипуляций и истерик – только сосредоточенно-удовлетворенное жевание.

С рождением Верочки сестра завела другую шарманку – надо мол, и мне оставить после себя что-то на земле. «Или ты эгоист, Сережа, или у тебя проблемы с этим делом. Ты не стесняйся, скажи как есть, мы же семья, поможем». Интересно, как она собиралась мне помочь, окажись я на самом деле импотентом. Денег на врача у нее точно не было – даже одежду племяннице покупал я, после того, как увидел попрошайничество сестры в группе «Отдам даром». Зато был интерес порыться в грязном белье, позлорадствовать, изображая мать Терезу. Обскакала я тебя, братец, да было и не сложно – ты ведь полное ничтожество. Чуть не рассмеялся тогда, ведь она, из неплохой девчонки превратившаяся в бесформенную бабу с отросшими корнями волос и в покрытом пятнами переднике, действительно так думала. И как бы подумала, знай она, что со мной на самом деле не так…

С опозданием я понял, что здесь определенно должны быть камеры. Да и было уже все равно. Внутри разливалась приятная слабость, а веки закрывали мир непроницаемым занавесом.

***

– Но, лошадка, но! – Коленки в белых колготках выныривали из-под джинсовой юбочки. Следом за «лошадкой» неслись две девчонки, похожие, будто близняшки. Или мне так казалось – я не замечал никого на свете, кроме бегущей впереди. Она не отрывалась от «наездниц» слишком далеко, и вскоре стало понятно, почему – тонкая леска, обернутая вокруг шеи, служила поводьями и уздой.

***

– Мама, тетя даст мне шарик? Хочу шарик, мама!

На моих глазах девочка начала бледнеть, будто стремительно теряла кровь. Моя рука обхватывала ее еще теплую шею, которая перестала пульсировать всего мгновение назад. Совсем чуть-чуть от жизни до смерти, до того момента, когда уже ничего не исправить. Остается только ловить уходящие секунды, ловить и наслаждаться ими, пока можно, выжать из них каждую каплю любви и нежности, на которые только способна человеческая душа. Моя, ведь ее душа уже не здесь, не со мной, но в то же время еще близко, настолько, что ее присутствие можно ощутить. Постой же, подожди! Мои непослушные пальцы лихорадочно расстегивают пуговицы курточки…

Я потряс головой и крепко зажмурился, чтобы отогнать наваждение. Девочка, живая и невредимая, все так же канючила по поводу шарика, а ее мать делала вид, что оглохла. Нет, только не снова… Низ живота заныл, разливая по телу горячую волну.

«Я ничего не сделал. Ничего не сделал». – Наверное, я произнес это вслух и не раз – сидевший за соседним столиком студент теперь подозрительно косился на меня. Я перевел взгляд на свои руки, с трудом разжав побелевшие пальцы. Паника грозила поглотить с минуты на минуту, заставить бежать, наплевав на дождь и холод. А если кто-нибудь прочитал мои мысли? Это, наверное, не сложно – я был убежден, что они транслировались на лице, как на экране.

– Заказ номер двадцать пять! – Повторил истошный голос со стороны кассы, и из противоположного угла поднялась фигура в форме с надписью «полиция» на всю спину. Второго предупреждения не потребовалось.

Пулей я вылетел из зала, хватая ртом воздух вперемешку с каплями влаги. Сердце билось слишком отчаянно, слишком сильно. Мне было плевать, куда идти – лишь бы убраться подальше отсюда. Лужи хлюпали под ногами, в левый ботинок уже набралось порядочно воды. Я чуть не срывался на бег, врезаясь в прохожих и изредка слыша совсем рядом скрип тормозов и гневные гудки машин.

Зачем бежать, я ведь ничего не сделал? Я невиновен, черт меня дери! Невиновен, но кто в это поверит?.. В кармане звякнули ставшие ненужными ключи от квартиры – в моей просторной двушке наверняка засада. Шкафы, наверное, перевернуты вверх дном, матрацы изрезаны, а цветочные горшки перекопаны. Хотя, какой смысл, если для них все очевидно? Разве что поискать самые настоящие скелеты, чтобы получить возможность отчитаться о раскрытой серии. Да, Сережа, ты теперь серийный маньяк. Неожиданно, правда?

Языки костра лизали подошвы ботинок. Что будет, когда огонь истощится и погаснет? Мне посчастливилось стянуть со столба небольшой ковер, наверное, из прихожей квартиры с первого этажа. Почему хозяева оставили его висеть в такой дождь, оставалось только догадываться. Может, невовремя уехали, может, поверили синоптикам – не важно. Теперь коврик, вылинявший и облезлый, почти полностью просох, а значит, получится пережить без последствий еще одну ночь на бетоне. Крышей мне служил арочный мост, и где-то внизу плескались сточные воды. Пахло сыростью и плесенью. И даже немножко морем. Райское местечко – вряд ли сюда когда-нибудь придет в голову сунуться хоть одному менту. Лишь бы бомжи не заглянули на огонек… Я истерически рассмеялся, и смех гулко отразился от свода арки. Было в этом нечто сюрреалистичное – и в искаженных звуках, исходивших более не от меня, и во всей проклятой ситуации. Я сижу у костра из сломанных ящиков и картона, на украденном затасканном ковре, под мостом, опасаясь, что бомжи захватят мое место и еду – я приобрел полбатона, воды и упаковку сосисок, половина которой в мгновение ока оказалась съеденной. У костра. Под мостом. Жаль, эти замечательные люди не оставили «сушиться» под дождем еще и одеяло.

Телефон в кармане издал два коротких писка, сообщив о низком уровне заряда и заставив меня подпрыгнуть. Вот же осел, идиота кусок! Кредиткой, значит, не стал расплачиваться, при этом таская с собой маячок для всех спецслужб земного шара. Странно, что никто из этих самых спецслужб еще не додумался его отследить.

Вот фото с корпоратива – помнится, там я здорово набрался. Вот я на рыбалке, снимает мой условный приятель. Вот на вечернем пляже, тоже пахло морем. Вот с сестрой и ее семейством – не удалил, опасаясь, что эта клуша как-нибудь прознает. А вот и Верочка…

Я знал, что листаю снимки на тусклом экране не затем, чтобы вспомнить жизнь, которую потерял, а чтобы дойти до этого фото, будто бы случайно, ведь специально смотреть нельзя. Верочка улыбалась, кокетливо отводя в сторону подол платьица – и где научилась, ведь явно не у матери. Тоненькие губы приподняты в улыбке, глаза светятся, искрятся. Всякий раз, когда я «случайно» натыкался на фотографию, понимал, что эта поза, этот взгляд были адресованы фотографу, то есть мне. И от этого по телу пробегала дрожь.