Невроз и развитие личности - страница 15

Невротик чувствует, что имеет право на особое внимание, предупредительность, уважение со стороны других. Эти претензии на уважение достаточно понятны и иногда достаточно оправданны. Но они лишь часть более всеобъемлющей претензии на то, что должны удовлетворяться или должным образом уважаться все его потребности, вырастающие из его подавленных чувств, страхов, конфликтов и решений. Более того, что бы он ни чувствовал, ни думал и ни делал, – все это не может иметь никаких отрицательных последствий. В действительности это означает претензию на то, что психические законы не могут быть применены к нему. Следовательно, он не нуждается в осознании – или, во всяком случае, в изменении – своих трудностей. Стало быть, он больше ничего не должен делать со своими проблемами; это другие должны следить за тем, чтобы его не беспокоить.

Первым из современных аналитиков эти потаенные претензии невротика увидел немецкий психоаналитик Харальд Шульц-Хенке[14]. Он назвал их Riesenansprьche (гигантские претензии) и приписал им решающую роль в неврозе. Хотя я разделяю его мнение об их важности, моя собственная концепция во многом отличается от его. Я не думаю, что термин «гигантские» удачен. Он вводит в заблуждение, потому что предполагает, что претензии всегда чрезмерны по содержанию. Верно, что во многих случаях они не только чрезмерны, но прямо фантастичны; однако другие кажутся вполне разумными. И сосредоточение на непомерности требований затрудняет обнаружение в себе и в других тех требований, которые выглядят разумными.

Возьмем, например, бизнесмена, раздраженного тем, что поезд не отходит в удобное для него время. Друг, знающий, что на карту не поставлено ничего важного, может указать ему, что он в действительности слишком требователен. Наш бизнесмен ответил бы новой вспышкой негодования. Друг не знает, о чем говорит. Он занятой человек, и разумно ожидать, чтобы поезд уходил в разумное время.

Конечно, его желание разумно. Кто бы не хотел, чтобы поезд шел по удобному для него расписанию? Но мы не претендуем на это. Это подводит нас к сути явления: желание или потребность, сами по себе вполне понятные, превращаются в претензию. Неудовлетворение ее, далее, ощущается как несправедливая фрустрация, как обида, относительно которой мы вправе испытывать негодование.

Различие между потребностью и претензией очерчено ясно. Тем не менее, если психологические механизмы привели к превращению одного в другое, невротик не только не осознает различия, но на самом деле и не склонен видеть его. Он говорит о понятном или естественном желании, когда реально имеет в виду претензию, и он представляет, что имеет право на многие вещи, относительно которых капля здравого мышления могла бы подсказать ему, что это совсем не обязательно так. Я думаю, например, о некоторых пациентах, яростно негодующих, когда они получают вызов в полицию за парковку машины во втором ряду. Конечно, желание «проскочить» вполне понятно. Дело не в том, знают или не знают они, что нарушили закон. Но доказывают (если вообще это делают), что другие «проскакивают» и, следовательно, несправедливо, что именно они должны быть пойманы.

По этим причинам кажется целесообразным говорить просто об иррациональных или невротических претензиях. Это невротические потребности, которые человек невольно превратил в претензии. И они иррациональны, ибо предполагают право, привилегию, которых в действительности не существует. Другими словами, они чрезмерны уже самим фактом выдвижения их как претензий вместо того, чтобы распознавать их просто как невротические потребности. Специфическое содержание затаенных претензий варьирует в деталях в соответствии с конкретной структурой невроза. Однако, говоря обобщенно, пациенту представляется, что он имеет право на все, что для него важно, на удовлетворение всех его конкретных невротических потребностей.