Мне просто стало нечем дышать. Он пропитал меня насквозь, въелся в кожу, проник в кровь, заполонил собой всё вокруг. И я даже не сразу поняла, откуда слышится этот противный писк, больше похожий на сигнал пожарной сигнализации.
— Слава! Что это значит? — когда голос приобрёл силу, а лицо пергидрольной блондинки – форму, вот тут меня накрыло… Я внезапно осознала, и ЧТО сделала, и что мне сейчас за это будет.
— Ой… Простите! — охнула и сделала шаг в сторону, но в этот момент машина сзади зашуршала шинами, и богатырь практически всем корпусом вылез в окно, чтобы схватить меня и прижать обратно к двери. Расстояние между нами вновь стало микроскопическим, ничтожным. Его касания оставляли ожоги, что плавили кожу даже через косуху и шерстяное платье. — Я… я обозналась! Вы Слава? Нет, я Иллариона искала…
— Илларион есть? — здоровяк явно обратился к своей спутнице, отчаянно прятал улыбку, продолжая сжимать мою руку, чтобы не посмела дёрнуться.
— Кто?!? — снова заверещала девка, но зачем-то стала осматривать заднее сиденье, на котором сидела с маленькой собачкой на руках. А когда богатырь понял, что она правда кого-то ищет, забормотал проклятья, которые могла слышать только я, и откинул голову на кожаный подголовник. — Да нет тут никакого Иллариона! Слава, кто это? И кто такой Илларион?
— Здесь его нет, полторашечка, — брюнет тихо рассмеялся и, не разжимая ладоней, крепко стискивающих мою талию, вдруг снова высунулся в окно и как засвистит соседней тачке. Водитель остолбенел, но окно с пассажирской стороны всё же открыл. — Э! Мужик! Ты Илларион?
— Нет… — парень смутился и газанул, проезжая мимо нас, потому что вид у богатыря был сильно бандитский. Короткие рукава белой футболки открывали татуировки, и я, будучи полной тупицей, встала на цыпочки, чтобы получше рассмотреть это брутальное переплетение линий.
— А ты, парень, не Илларион? — он снова высунул голову и будто специально уложил локоть на дверь, чтобы я не сильно-то и напрягалась, исследуя его мощные сильные руки.
— Нет… — снова послышалось сзади.
— Прости, малышка, но Иллариона и правда нет, — он гоготнул и звонко цыкнул, чтобы я уже оторвала взгляд от его руки.
— Тогда я п-п-п-пойду?
— Иди с Богом, мала́я… — он вдруг дёрнулся и так смачно поцеловал меня в лоб, чем вызвал дикое возмущение спутницы. Но её визгов я уже не слышала. Просто пятилась назад, расставив руки так, чтобы водители видели, что дорогу переходит городская сумасшедшая… И лишь когда отошла на приличное расстояние, меня вдруг осенило… Я вспомнила его! Сука-а…. Трасса. Чёрные джипы, зажимающие нас с Раевским к обочине. Как его там… Митинг… Буча… Склока… Драка… Да как его, блин????
— Вера! — хором заорали мне в два уха Ада и Тайка, выдёргивая с края проезжей части на тротуар. — Ты дура, что ли? Какого фига ты попёрлась?
— Кто это? Кто? — шипела Таечка, выгибаясь, чтобы рассмотреть богатыря из-за застывшей напротив газели. — Морда уж слишком знакомая. Я его точно где-то видела.
— Да нет… Этого не может быть! Теперь мне точно конец, — застонала Ада, сильно бледнея. — Это что, Мятежный? Вера! Ты что, поцеловала Мятежного?
— Точно! Мятежный! — меня тряхануло, и я стала оседать на руки девчонок. Они улыбались водителям, засмотревшимся на театральное представление, и оттаскивали меня обратно за столик.
— Нас Раевский порешает. На дыбу посадит! — стонала Тая. — Он на меня до сих пор злой, как падла. А теперь вовсе всех собак спустит, что не уследили за его крестницей. Всё, Ночка, я к нотариусу – писать завещание. Не простит Раюша. Ты в курсе, что Мятежный владеет если не всем городом, то доброй его половиной? Да про него столько слухов ходит, что дурно становится! Там и криминал, и беспредел открытый. Да и вообще, все говорят, что он Мерзавец порядочный.
