— Ау… — аккуратно прошептала и снова попыталась обернуться, но именно в этот момент ветка, на которой я болталась ёлочной игрушкой, с грохотом треснула, а я повалилась… Летела вниз лицом, понимая, что ничего уже не поделать. И если бы не сильные руки, подхватившие меня в этот момент, то непременно бы вошла носом в глину.
— Держись, давай, — гоготал мужик, поняв, что поза, в которой он меня поймал, была весьма неоднозначна. Я обхватила руками его ноги в районе икр, пялясь в грязный лак дорогущих туфель. — Как зовут-то тебя, воздушная гимнастка?
— Груша, дяденька. Висит груша – нельзя скушать, слышали?
— Пойдем, яблочко, поставлю тебя на землю, — мой спаситель не унимался и продолжал смеяться, сжимая сильной хваткой мою задницу. Ощущала его пальцы, впивающиеся во внутреннюю сторону бедра. Мужчина развернулся, оценил путь, который нам придётся преодолеть, и перехватил меня, подтягивая повыше. Я буквально коленями обхватила его шею, упираясь «пирожком» в по-мужски колючий подбородок.
— Вы в следующий раз не могли бы побриться? — сказала, а потом мысленно отлупила себя за свойственный мне словесный понос. Папа с детства твердит, что моё недержание рано или поздно аукнется. Будем считать, что это тот самый случай?
— А что, щекотно?
— Есть немного… — но договорить я даже не успела, как он прижался ещё сильнее, заставляя меня вскрикнуть от странности ощущений. Мои тонкие летние джинсы в решето превратились. А кожа вспыхнула от уколов, я будто на мезотерапии побывала! — Шалун, блин… Спасение, а удовольствие в подарок? Это у вас приветственный комплекс такой, да? Добавьте ещё: «Приведи подруга, и мезотерапия в подарок»!
— А вы, Грушенька, полны яда, а не благодарности. А ведь я мог просто проехать мимо, — его шаги были тяжёлыми, мощными. Мужчина с лёгкостью преодолел подъем, а когда вскарабкался на дорогу, как-то слишком просто развернул меня, как палочку для роллов, и поставил на крошечный островок щебня.
— Это нервное, — я осмотрела напрочь испорченные туфли и развернулась… — Какого чёрта!
— Здравствуй, полторашечка!
— Опять ты? — весь настрой на бесконечную благодарность лопнул мыльным пузырём, потому что прямо передо мной стоял Мятежный, собственной персоной. Мужчина довольно улыбался и так смело осматривал меня, словно пытался определить повреждения.
— Ну? Целоваться будем? — он подмигнул и резко схватил меня за локоть, разворачивая к себе спиной. — Нет? Ну ладно, переживу как-нибудь. Джинсы твои в утиль, Грушенька.
— В смысле? — я взвизгнула и скрутилась, пытаясь увидеть собственную задницу, а когда нащупала пояс джинсов, что теперь болтался двумя лохмотьями, демонстрируя бирюзу кружева трусиков, то застонала и попыталась свести ткань вместе, прикрываясь. — Да что за день-то такой?
— Значит, ты та самая Вера, готовая облагородить мою лужайку в сорок соток? Ну, пойдем?
— Куда пойдем?
— На участок, — Мятежный осмотрелся и, очевидно, не найдя ничего лучшего, перебросил меня через плечо, стянул мои перепачканные туфли и забросил на заднее сиденье своего чёрного джипа. В салоне знакомо пахло малиной, горечью крепкого кофе и табака.
— Ты и есть заказчик?
— Вячеслав, — он кивнул, запрыгнул на водительское кресло и покатил по размазанной жиже дороги. — Сука… Ещё вчера должны были всё засыпать щебнем. Опе́здолы безголовые! Завтра ещё и безъяйцевые будут. Ну? С чего начнёшь?
