В ответ, Мария Николаевна тяжело вздохнула, -о-ох, ждём.
Тем временем в тамбур вагона вошёл проводник, пожилой мужчина, совсем старик, чем-то напомнивший Ивану деда Гаврилу, тот внимательно смотрел на солдата и строго спросил, – служивый, а билет у тебя, есть?
– Есть, – ответил Иван, достал свой билет из кармана шинели и отдал его проводнику, тот внимательно изучил проездной документ и вернул его обратно со словами, – а вот, курить здесь нельзя.
– Виноват, – четко по военному произнёс Иван и потушил свой окурочёк в спичечном коробке.
– Вот так-то лучше, – одобрительно сказал старик, и слегка улыбнувшись, спросил, – в отпуск или совсем?
– Совсем, – кивнул Иван.
Проводник высунул из тамбура скрученный жёлтый флажок, поезд свистнул и тронулся, затем проводник закрыл дверь, и уже весело, под шум набирающего ход поезда прокричал, – небось, мамка дома ждёт, не дождётся?!
– Иван улыбнулся, – небо-ось.
Старик нежно похлопал всей пятернёю по дембельскому плечу, – ну, ладно, пойдём, определю тебя, – снисходительно произнёс он и повёл за собой солдата по плацкартному вагону до последнего купе, там указал ему на свободное место и ушёл.
Иван снял с плеча вещмешок, шапку положил их на верхнюю полку, расстегнул шинель и сел у окна. Он бегло осмотрел соседей, сидящих напротив – толстую тётку и длинноволосого парня, затем отвернулся к окну, закрыл глаза, и снова представил своё возвращение. Как он – дембель идёт по улице к родительскому дому. Навстречу ему бегут Мама, Валя и дед Гаврила, крепкие объятия, поцелуи, слёзы радости, всхлипывания.
Потом сразу свадьба, он жених, невеста – Валя. Играет гармошка, гости гуляют, кричат, поют веселые песни. Кто-то из гостей поднялся из-за стола с рюмкой в руке и неистово крикнул, – горько!
Его поддержали остальные. Жених и невеста встали, поцеловались…
– Ух-ты, а противная какая! – так громко и неожиданно вскрикнула тётка напротив Ивана, что он от испуга вздрогнул и открыл глаза. Женщина сидела с перекошенным лицом и во рту жонглировала конфетой.
– Да это же мам, с ментолом! – улыбаясь, сказал ей длинноволосый парень.
– Да ну её, с метолом твоим,– возмущено ответила тётка и выплюнула конфету себе в кулак, – вон, смотри, солдатика разбудили, – укоризненно бросила она парню.
– Иван откашлялся, – а я и не спал.
– Да чё там, разбудили. Ты уж не серчай солдатик на меня бестолковую. Домой, наверное, едешь?
– Домой.
– А, где служил?
– На юге, – гордо произнёс Иван.
– Это там где стреляют? – испугано спросила тётка.
– И там тоже.
– Ты смотри, – обратилась она к парню, – и живой едет!
Иван усмехнулся, – а что ж мне мёртвым ехать?
– Да ты солдатик, извиняй, по радио только и показывают, то там убили, то там похитили, страшно. У меня ведь, тоже, два сына, вот один Вовка, – тётка указала на парня, – скоро заберут, а другой уже служит. Так я, так переживаю, наслушаешься этот телевизор….
– Мам, да у Женьки всё нормально, он же писал, – возмущенно произнёс Вовка.
– Писал, – разочаровано ответила тётка и быстро добавила, – написать можно что хочешь, а как там, в самом деле, кто знает. Упёрли, чёрти куда, а ж на самый камчатский восток…
– На дальний, – поправил Вовка.
– Ну, а ж туда. И там стреляют на этом…, полигоне. Бережись пишу ему в каждом письме, бережись. Бережённого Бог бережёт…, но он у меня, вроде, не драчливый, да вот, – тётка достала из сумки конверт, а из конверта фотографию упитанного с круглым лицом солдата и протянула её Ивану, – вот он, деточка мой, Женечка.
