Стаценко, казалось, ждал этого. Он не стал подниматься на трибуну, а прошёл сразу в зал и остановился возле гроба. Преодолевая одышку, заговорил:
– Прощу прощения за… опоздание, я… Времени сейчас на всё не хватает, поэтому… сразу перейду, что называется… Александр… Саша был без преувеличения образцовым сотрудником, ответственным, аккуратным, исполнительным. Отлично нёс свои обязанности; свой гражданский долг. В жизни был добрым, отзывчивым человеком. И вот, к сожалению, так рано уходит от нас. Зная его характер, можно было предположить, что после катастрофы в-вероятен печальный исход, но, к сожалению, всё случилось слишком быстро и… Видимо, душевные переживания были… были очень…
И он глубоко и горько вздохнул, показывая, что чувства мешают ему строить мысль.
Такие его слова вызвали на лицах присутствовавших выражение лёгкого недоумения, потому что были неуместны. Однако, никому и в голову не пришло возмутиться или обидеться ими. Стаценко взмахнул рукой, зазывая помощника, стоявшего у двери, и тот сразу отделился от свиты. С собой он понёс букет цветов, венок и небольшую прямоугольную коробочку. Приняв всё это из рук помощника, губернатор под шум аплодисментов положил цветы и венок к гробу, а коробочку отдал жене. Он заставил её подняться, обнял и заговорил о деньгах. Вернее он говорил о любви, о памяти, о святости семейных и профессиональных уз, но все понимали, что это были слова о деньгах, потому что к высоким словам прилагались разные бумаги, а они давали права на определенные выплаты.
– Специальным указом – говорил губернатор – мне поручено вручить вам небольшую награду…
И все захлопали.
Стаценко отдал зарыдавшей Ольге чёрную коробочку с медалью «За заслуги…» и попросил присутствовавших почтить память о погибшем минутой молчания.
Все повставали с мест и склонили головы. Малков заметил затылок дядь Вити во втором ряду. Погружённый в раздумья он сидел, скрестив на груди руки, – как будто охранял себя от происходящего. Передав слово, губернатор пошёл к выходу и увидел Малкова у окна. Жестом он позвал его за собой.
Они шагали по коридору: губернатор Стаценко и Малков. Свита отстала, так что они могли обсуждать что угодно.
– Что у нас там? – спросил Стаценко, имея в виду обвал торгового центра.
– Экспертного заключения ещё нет, но что-то вырисовывается. Скорее всего, при строительстве напортачили.
– Уверен?
– Процентов на 80
– Да-а, дела… – вздохнул губернатор – Сашу жалко, конечно… Мне следак говорит – он сам… это.
– Раз уж шлагбаум объехал.
– Нервы, видимо. Не выдержал. А хороший мужик был, с совестью.
– А что – нервы. Он же не ответствен за ТЦ.
– Ну, то есть как – не ответствен?
– По документам не он.
– Он, он. Ты не все документы ещё видел. А счас – смотри, Миш, – счас царь приедет – надо ему заключение дать, понял?
Малков молча посмотрел в глаза губернатора. В его взгляде читалось: «Что ж ты, сука, делаешь-то!» Губернатор пояснил:
– Н-ну, ты понимаешь, о чём я? Там уже дальше разберёмся плотнее, кто там с ним ещё подписывал. А счас надо назвать какую-нибудь фамилию… Да? Всё, ладно, я побежал. Ты на место?.. Давай.
И они разошлись.
Днём Малков снова ходил по завалам. Поиски выживших прекратились и теперь остававшийся мусор он готовился вверить тяжёлой технике. Он переходил с кучи на кучу и прикладывался время от времени к фляжке, делая в помин о погибших несколько коротких глотков. Откупорив фляжку в очередной раз, он выронил крышечку, а когда нагнулся чтобы поднять, увидел возле ботинка блестящий жетончик. Такие выдают в салонах аттракционов тем, кто покупает абонемент. Малков поднял и убрал жетончик в карман.
