Не Авиастрой, конечно, но Сектор-8 всё равно погружал в хаос: больше жизни, меньше порядка.
Бессмертные «хрущёвки» вокруг главной улицы, некоторым из которых уже более ста лет. Проспект, видевший ремонт тогда, когда строили эти «хрущёвки». Но стоит с него свернуть – всё становится ещё хуже…
Здесь чувствовалась усталость города. Продавцы у обшарпанных ларьков грели руки над химическими горелками, уличные дети жевали синтетические леденцы, окрашенные в ядовито-розовый. Рядом лежал синт – изношенный, с наполовину облезлой оболочкой и трещиной на лбу, он всё ещё повторял рекламные фразы с перебоями:
«КА… МАЛ-СИТИ – Го… род возможностей…».
В воздухе пахло пылью, маслом и чем-то кислым – вероятно, очередной точкой по продаже псевдо-шаурмы из переработанного соевого субстрата. Здесь никто не жаловался. Здесь все просто пытались дожить до следующего дня. Когда я достиг нужной улицы, я сбросил скорость, чувствуя, как моя адреналиновая лихорадка сменяется спокойствием.
Остановился прямо у главного входа, заглушил двигатель и немного отдышался. Та ещё поездочка, но почему-то мне понравилось.
Повесил шлем и вошёл в кафе.
«Тень» была тихим, почти незаметным уголком, спрятавшимся в подвале одного из старых домов. Если «Элеонора» напоминала потасканную, циничную пацанку из подворотни, то «Тень» скорее выглядела застенчивой отличницей в больших, неуклюжих очках: непопулярной, но способной подарить неожиданное тепло.
В помещении звучала мягкая, почти убаюкивающая музыка, на столах мерцали тонкие свечи, а в воздухе витал нежный запах кофе и ванили, от которого становилось по-домашнему уютно.
Яра сидела у дальнего столика, чуть повернувшись к окну. В свете, пробивающемся сквозь жалюзи, её профиль выглядел острым и чётким, словно выточенным скульптором.
Подойдя ближе, я на мгновение задержался, чтобы получше рассмотреть.
Светлые, слегка растрёпанные волосы, идеально гладкая синтетическая кожа, нарушаемая лишь стыками лицевых имплантов. Открытый чёрный топ подчёркивал изящность ключиц и шеи, а также выставлял на показ изящную механическую руку, в которой сейчас дымилась сигарета. Я знал, что для неё эта внешняя безупречность – своего рода броня. Пока она так выглядит, никто не сможет причинить ей боль, если только сама этого не допустит.
Яра подняла взгляд, и в её глазах проскользнуло что-то между издёвкой и тёплой насмешкой.
– Ты успел раньше назначенного времени, – произнесла она, выпуская струйку дыма.
Я сел напротив.
– Хотела сюрприз? Пожалуйста.
Она слегка приподняла бровь и, не говоря ни слова, протянула мне меню.
– Чай? Или снова будешь налегать на свой любимый бурбон?
Я скользнул взглядом по потёртой книжечке, но отложил её в сторону.
– Обойдусь чаем. Хоть в первую половину дня останусь спокойным. Скучный я сегодня.
– Сегодня? Ты всегда был немного скучноват.
Яра улыбнулась, поднеся сигарету к губам с отточенной грацией профессиональной обольстительницы. Мне всегда нравилась эта игра.
– Зато ты всегда полна энергии, детка.
Она слегка прищурилась, будто решая, съязвить ли ещё в ответ. Но всего лишь поманила официанта. Тот подошёл, принял заказ: мне – чай, ей – ещё один кофе, и удалился. Едва мы остались в относительном уединении, она заговорила снова:
– Решила вытащить тебя немного развеяться.
– Странные у тебя заботы, – хмыкнул я. – Обычно ты предпочитаешь держать дистанцию.
– Люди меняются, Макс. Правда, одни медленнее других… – в её голосе прозвучала лёгкая насмешка.
